Пленники колдовских чар

Ася осторожно поднялась. Брюс накинул ей на плечи свою черную мантию, подошел к окну и распахнул его. Тусклое серебро бледной ночи пролилось в гостиную. Порыв сквозняка задул свечи. Чародей схватил девушку за руку и рванулся к окну. С ужасом чувствуя, что ноги ее в домашних туфлях отрываются от пола, свободной рукой Ася попыталась ухватиться за раму окна, но пальцы ее соскользнули, а вскоре и окно, и дом, и кривой переулок, в котором он возвышался, и Корабельная набережная – все ухнуло вниз, словно черная пасть земли поглотила их. В какой-то пяди от судорожно поджатых ног девушки промелькнул золотой крест на колокольне. Гладь Малой Извети отразила летящие рука об руку силуэты, а впереди распахнулась панорама озаренного редкими огнями Ветрограда с его дворцами, садами, поблескивающей паутиной каналов, серыми провалами улиц и угловатыми уступами крыш.

Зрелище было настолько захватывающим, что Ася забыла о своих страхах. Никому из людей не дано обозревать мир с высоты птичьего полета. Это счастье доступно лишь ангелам или бесам. А теперь, выходит, еще и чародеям. Ну и, конечно, тем счастливчикам, вернее – счастливицам, которые удостоились чести сопровождать оных. Правда, одной только возможности взирать на проплывающие внизу крыши недостаточно для того, чтобы проникнуть в сущность великого города. Анне Болотной, подобно дону Клеофасу, захотелось взглянуть и на то, что творится под крышами. Снять корку этого каменного пирога, дабы узреть его начинку. Девушка хотела сказать об этом своему спутнику, но тот вдруг резко повлек ее вниз. Городские кровли завертелись в бешеном круговороте и вдруг приблизились. Ася взвизгнула, сжалась в комок, зажмурилась, ожидая жестокого удара, которого не последовало. Открыв глаза, она увидела, что вместе с колдуном неподвижно парит над крышей замка Святого Михаила.

– Теперь мы должны уподобиться незримым и бестелесным, но всевидящим духам, – сказал Брюс, – если желаем, конечно, приобщиться к внутренней жизни двора.

– Желаем! – все еще дрожа от испуга, пискнула его спутница.

Колдун произнес длинное витиеватое заклинание и вдруг пропал. Ася испугалась, что он ее бросил одну парить над крышей императорской резиденции, но вдруг из пустоты прозвучал голос чародея.

– Не бойтесь! Теперь мы оба невидимы.

Девушка взглянула на свои руки и… не увидела их.

– И что дальше? – спросила она.

– Ныряйте в трубу! – последовал ответ.

– В какую из них? Их тут много!

– Ныряйте в любую. Вам сейчас нет препятствий. Летайте повсюду. Заглядывайте в альковы. Подслушивайте разговоры придворных. Болтовню челяди. В общем – все, что вам покажется любопытным. Когда устанете, возвращайтесь сюда. Здесь мы снова обретем плоть.

Последние слова эхом повторились в прохладном воздухе ночи, и наступила тишина, нарушаемая лишь перекличкой часовых в дворцовом парке. Ася попыталась пошевелиться, крыша внизу накренилась и соскользнула куда-то вбок. Девушка испуганно замерла. Далеко внизу она видела под собой кусты и деревья, разделенные прямыми дорожками. Асе захотелось вернуться на крышу, и ее желание мгновенно осуществилось. Тогда она поняла, что для того, чтобы управлять своим незримым и бесплотным телом, не нужно шевелиться – только желать. Силою мысли девушка скользнула в одну из труб, узорчатыми башенками поднимающихся над кровлей, и сразу оказалась в черном, пахнущем сажей пространстве, но лишь на мгновение. Она вырвалась из каминного зева и оказалась в небольшой комнате, уставленной богатой мебелью – покойные кресла, приземистые столики на гнутых ножках в виде львиных лап. На каминной полке часы. Под выпуклым стеклом черные стрелки указывали остриями на римскую цифру XII.

В одном из кресел сидел низкорослый мужчина во шлафроке. На голове у него был белый парик с буклями и косицей. Мужчина курил трубку с длинным чубуком и задумчиво смотрел в темный портал холодного камина, откуда только что незримо выскочила спутница колдуна. Ася всмотрелась в лицо курильщика и ахнула. Им оказался сам император! Впервые она видела самодержца так близко. Да еще – в одиночестве. Девушке хотелось сделать что-нибудь дерзкое и смешное. Она попыталась схватить кочергу, но невидимая рука соскользнула с узорчатой рукояти. Увы, бесплотная сущность могла только наблюдать за происходящим, никак в оном не участвуя. Ну что ж, придется глазеть и слушать. Однако глазеть было не на что, а слушать – тем более. Император сопел трубкой. Взгляд его был мрачен. О чем он сейчас думал? Об европейской политике? О недовольстве дворян, лишенных прежних вольностей? О волнениях среди крестьян? А может, о капризах новой фаворитки или о предстоящем смотре гвардии? Дьявол его разберет.