Пленники ночи

— Обычно нет. Особенно с не слишком близкими знакомыми.

— Забудьте о том, что я вам сказал. У меня и в мыслях не было вас обидеть, но с вами так легко разговаривать, что я не задумываясь выболтал то, о чем не следовало.

— Нет, я не обижаюсь. Мне даже льстит, что вы считаете меня приятным собеседником. Просто… я был несколько… обескуражен. Я знал, что вы его раздражаете. Но мне никогда не приходило в голову, что он ревновал… в этом смысле.

Маркиз взял свой стакан и сел.

— Казалось бы, после двух лет знакомства с ним меня ничто не должно было бы удивлять. Но он никогда… я даже ни о чем не догадывался.

— Я старше вас и я — француз…

— Я никак не могу этого понять. — Эйвори забарабанил пальцами по подлокотнику. — Он… он их высмеивал — таких мужчин. Как он только их не называл! Вы, наверное, слышали обо всех этих прозвищах.

Исмалу было ясно, что маркиз не мог быть любовником Боумонта. А тогда откуда такая странная дружба? Было ли это случайностью или Боумонт знал какой-нибудь секрет маркиза? Возможно, маркиз был любовником кого-то другого? Поскольку Эйвори не знал, что Боумонт виновен в таком же преступлении, его легко можно было шантажировать. Это был неплохой мотив для убийства, хотя и не единственный.

Придется расследовать дальше, решил Исмал. Он был этому рад, что разговор с Эйвори помогал ему отвлекаться от мадам. По крайней мере на какое-то время.

— Я знаю с десяток таких прозвищ, причем на двенадцати языках.

Собеседник Исмала с радостью ухватился за возможность перевести разговор в другое русло.

— Неужели на двенадцати? Впечатляет. И вы так же хорошо говорите на этих языках, как по-английски?

Хотя Исмал не назвал точного времени своего прихода, Лейла решила, что Эсмонд придет на следующий день в восемь часов вечера. Но он появился на пороге ее студии на час раньше, когда она сидела за столом, склонившись над альбомом для эскизов. На ней было то же платье и сомнительной чистоты рабочий халат, которые Лейла надела после ленча.

Могло быть и хуже, сказала она себе. Эсмонд вообще мог застать ее у мольберта, где от нее за версту несло бы масляными красками и лаком. Впрочем, какое это имело значение? Человек, который намерен каждый вечер по нескольку часов допрашивать художника и который, более того, появляется неожиданно, в час, когда его не ждут, вряд ли может претендовать на то, что будут соблюдены светские приличия.

— Вы, очевидно, прокрались через черный ход? — сказала Лейла, закрывая альбом.

— Как и обещал — так, чтобы меня никто не видел. — Исмал снял шляпу и положил ее на свободный табурет рядом с Лейлой. — Когда появятся Элоиза и Гаспар, это будет делать гораздо легче.

— Полагаю, вы имеете в виду парижских слуг? Тех, что «преданы и надежны».

— Вы работали. — Не обращая внимания па колкость, Исмал кивнул на альбом.

— Ничего особенного. Так… наброски. Чтобы чем-то себя занять. — Лейла закрыла альбом и положила его на кипу таких же тетрадей и аккуратно поправила края. — Мне вообще не следовало бы этим заниматься. Это невежливо по отношению к усопшему. С другой стороны, Фрэнсиса рассмешило бы, если бы он узнал то, что я не работаю, потому что горюю о нем.

— Лорд Эйвори сообщил мне, что вы прекратили принимать заказы на портреты более месяца назад. Я не знал, что это было ваше собственное решение, оказывается, предложения поступали, но вы их отвергали?

— Я хотела отдохнуть.

— Именно так мне и сказал лорд Эйвори вчера вечером.

— Вы встречались с Дэвидом вчера вечером? — удивилась Лейла. — Но я думала, что вы будете размышлять над моим списком.

— Что я и делал. А потом я решил немного отвлечься и случайно встретил маркиза.

Ей незачем так ужасаться. Глупо думать, что граф Эсмонд, как пай-мальчик, ляжет спать до полуночи. Где же он встретился с Дэвидом среди ночи? Наверняка в казино. Или в публичном доме. Удивляться нечему, убеждала она себя. Тем более тратить душевные силы на то, чтобы расстраиваться из-за Дэвида. А что касается Эсмонда — ночные похождения вполне согласуются с его характером и репутацией. Однако Лейла вдруг представила себе его дьявольские руки, ласкающие… кого-то другого… и у нее застучало в висках.

— Он был в вашем списке. Но кажется, у вас есть возражения?

— Никаких. Полагаю, вы знаете, что делаете.

— Но вам это не понравилось. — Исмал отошел от Лейлы и сел на софу, уставившись в потертый ковер на полу. — Я читаю на вашем лице явное неодобрение.

Лейла надеялась, что Эсмонд не заметит ее огорчения, хотя у нее не было никакого права осуждать графа за то, как он развлекается. С другой стороны, нет необходимости скрывать от кого бы то ни было свои чувства к Дэвиду.

— Ладно. Вы правы. Мне это не нравится. Я не хотела включать в список имя Дэвида, но вы попросили, чтобы я перечислила всех друзей Фрэнсиса, а Дэвид проводил с ним много времени. Но подозревать маркиза смешно. Вы можете себе представить его тайком подмешивающим яд в настойку опиума?

— У меня хорошее воображение, мадам. Вы даже не представляете, что я могу себе навоображать.