Пленники паука

Жрец поднял факел, пропитанные благовониями поленья вспыхнули, и жертвенная свеча, отмечавшая время перехода душ усопших на Серые Равнины, успела догореть до середины, когда жрец торжественно возвестил:

— Митра принял их души!

По древней традиции горку еще горячего пепла подели ли на три части, зарыли в землю и посадили омелу и два дубка.

На этом все закончилось.

* * *

С утра Мелия бродила по городу, стараясь отыскать Конана. Она занималась этим уже третий день, но все её отчаянные попытки ни к чему не привели.

Начиная свои блуждания по Пустыньке, девушка не сомневалась, что найти такого человека, как Конан, не составил труда, но теперь, на исходе третьего дня, когда солнце клонилось к закату, она поняла, что жестоко ошибалась.

Везде, где она побывала, ей вежливо, но твердо отвечали, что да, он бывает здесь, бывает часто, но сейчас, к величайшему сожалению, его нет и ничем помочь нельзя, но если он появится, ему обязательно передадут, что его разыскивает Мелия, дочь почтенного Тефилуса.

Один раз Мелии показалось, что удача улыбнулась ей. Веснушчатый, рыжий сорванец сказал, что сейчас поднимется и посмотрит, не ушел ли Конан, ведь ночевал он именно здесь. Мальчишки не было довольно долго, и Мелия уже обрадовалась, надеясь, что, не будь киммерийца в таверне, мальчуган давно бы уже вернулся. Она даже перестала обращать внимание на двуногих плотоядных самцов, которые, услышав, что она ищет Конана, сразу прекратили приставать к ней, продолжая лишь ощупывать необыкновенную красавицу липкими взглядами.

Ее это нисколько не удивило, потому что повсюду его имя оберегало ее не хуже десятка крепких телохранителей, вот только самого Конана найти не удавалось. И здесь произошло то же самое. Мальчишка вернулся ни с чем и поинтересовался лишь, что передать Могучему Шадизарскому Льву, когда он вернется.

— Если вернется,— добавил он поспешно, когда увидел, как она оживилась.

Никогда прежде Мелия не бывала в этой части города, звавшейся Пустынькой, хотя, безусловно, знала об ее существовании. Теперь же, впервые попав сюда, она была неприятно поражена грязью и нищетой, которая, впрочем, царила не везде. Мелия быстро научилась обходить стороной трущобы беднейших кварталов, издалека узнавая их по запаху нечистот, висевшему в воздухе.

Однако Пустынька все равно произвела на девушку гнетущее впечатление. Бродя по кривым улочкам, которые заполнял всевозможный сброд, она не раз вспомнила настоятельные советы Мэгила, старого знакомого матери, бывшего жреца и человека опытного во всех отношениях, с которым Мелия с детства привыкла делиться своими маленькими секретами, не ходить в этот притон, где порядочной девушке делать нечего.

Мелия настаивала на своем, и тогда он, вздохнув, посоветовал ей, по крайней мере, не ходить туда одной. Она уже не раз благодарила светлого Митру за то, что вняла советам и, больше чтобы успокоить Мэгила, пообещала взять с собой двух рослых рабов, вооруженных внушительного вида посохами. Теперь она понимала, скольких бед смогла избежать благодаря тому лишь, что они неотлучно следовали за ней.

Солнце перевалило далеко за полдень, когда девушке показалось, что одного человека она видит слишком часто. Сперва она не обратила на это внимания: мало ли кому вздумалось походить за ней. И прежде случалось, что ее выслеживали до дома, а потом надоедали приставаниями, пока не понимали, что лишь понапрасну тратят время.

Правда, случалось и иначе. Иногда настойчивый кавалер пробирался за стену, и тогда или собаки спускали с наглеца штаны, или слуги обламывали о его спину и бока полдюжины палок.

Когда, обернувшись пару раз, Мелия увидела мужчину, неотрывно следовавшего за ней, она подумала, что опять придется остужать пыл навязчивого воздыхателя, и тут же забыла о нем. Но потом вдруг сообразила, что на нем плащ жреца Затха — а жрецы, как всем известно, не ухаживают за девушками, даже очень хорошенькими,— и не на шутку встревожилась.

Она повернула к дому, невольно ускоряя шаг, потому что в голову ей лезли всякие мысли, одна страшнее другой, и Мелия не знала, на какой остановиться. О жрецах бога-паука и их культовых обрядах ходило столько жутких историй, что, когда девушка невольно припоминала их, холодок пробегал по телу, несмотря на жару.

* * *

Паланкин остался на улице, а с ним и восемь темнокожих невольников, которым стигиец доверял перемещать по Шадизару свое укрытое от солнца бесценное тело. Их остались охранять двенадцать копейщиков. С собой же жрец взял лишь тех, в ком нисколько не сомневался.

Извилистая, усыпанная красноватым песком дорожка провела его между деревьями запущенного сада. Рамсис остановился у входа в дом, а двое сопровождавших его жрецов замерли в паре шагов сзади. Четверо воинов расположились чуть в отдалении и теперь нервно переминались с ноги на ногу, с неодобрением поглядывая на своего господина: хоть и прибыли они в Шадизар недавно, но слухи о мрачных событиях, происшедших в этом доме, Я дошли и до них.