Пленники паука

Аниэла виновато отвела взгляд, словно не сделала всего, что можно было требовать от нее. Девушка вздрогнула, как от удара хлыстом.

— Но почему? — В голосе ее послышались обида и отчаяние.

— Он считает, что опасности нет,— Аниэла устало вздохнула,— что все это лишь пустые страхи.

Мелия без сил опустилась в кресло и обреченно пролепетала:

— Это конец.

Мать упала перед ней на колени и, лихорадочно покрывая лицо дочери поцелуями, зашептала:

— Успокойся, милая, все будет хорошо.

Мелия разрыдалась, а вслед за ней и мать. Она обняла дочь, прижала ее к себе.

— Успокойся, милая, завтра я пойду к управителю, он поможет. Он обязан помочь!

Она повторяла слова Конана, сама в них не веря, цепляясь за них, как утопающий в панике хватается, за что попало, не видя реальной возможности спастись.

Некоторое время обе молчали, пока немного не успокоились. Молчала и Сиотвия. Она не проливала слез, она ждала, пока наплачутся дочка с внучкой.

— Хватит слезы лить, слушайте, что я скажу.— Взгляд ее был суров, а губы плотно сжаты.— Ни к какому управителю ты не пойдешь: он и пальцем не шевельнет, если не завалить его золотом по самую макушку, а у нас нет таких денег, значит, не стоит и времени тратить понапрасну.

Пока она говорила, мать с дочерью немного пришли в себя. Аниэла горестно вздохнула:

— Тефилус должен приехать.

Она виновато посмотрела на мать.

— Брось! — Старуха махнула рукой.— Твой муженек годится лишь горло драть!

— Но, мама!

— Да, да, и не спорь со мной.— Сиотвия топнула ногой.— Только горло драть, да и то если уверен, что не получит сдачи!

Аниэла замолчала, понимая, что, как это ни печально, а мать права. Сиотвия тем временем продолжала:

— Ты знаешь, что, пока тебя не было, приходил жрец, который таскался за Мелией?

Аниэла вздрогнула:

— Он сказал, что ему надо?

— Сказал, сказал,— проворчала почтенная Сиотвия, а Мелия вновь залилась слезами,— но лучше бы не говорил. Он хочет, чтобы Мелия стала жрицей Затха. Не больше и не меньше! Каков нахал!

— И что ты ему ответила? — с трудом выдавила из себя Аниэла.

— Я сказала ему, что, если он заявится еще раз, я прикажу рабам гнать его палками через весь город! — с гордостью выпалила старуха.

— Ах, мама, мама! — Аниэла укоризненно покачала головой.— Ну, зачем ты! Быть может, нужно было…

— …Вина ему предложить — на улице такая жара!— ехидно закончила за нее Сиотвия, и тут же взгляд ее посуровел.— Пусть уходит, откуда пришел и скажет, что здесь его никто не боится!

— Ну, хорошо,— вздохнула дочь.— Что же он тебе ответил?

— Дал два дня на размышление, наглец! — фыркнула она и тут же сменила тему: — А что тебе ответил Конан?

— Сказал, что уезжает из Шадизара.

Мелия ахнула. Старушка уперла руки в сухонькие бока:

— И ты его отпустила!

— А что я могла сделать?

Но Сиотвия уже не слушала ее.

— Твою дочь грозят забрать эти паучьи прихвостни, а ты отпускаешь единственного человека, способного защитить ее?!

— Завтра мы встретимся еще раз, быть может, тогда…

— Свидание, значит, назначила.— Старушка смерила дочь ехидным взглядом,

— Мама, как ты можешь! — Аниэла вспыхнула от стыда и возмущения, а Мелия, несмотря на то, что всего минуту назад ревела на плече у матери, не выдержала и рассмеялась.

— Я завтра пойду! — Старуха топнула ногой.— А ты мне его покажешь!

Глава четвертая

Если бы сознание, изгнанное черным снадобьем, не покинуло тела, то обладатель его обнаружил бы, что затекшие руки намертво закреплены в цепях, свисающих с потолка, а онемевшие ступни притянуты к крючьям, вделанным в пол. Случись это, страх неизбежно сковал бы разум, а может, и наоборот — побудил бы к поискам спасения. Если бы… Но сознание спало.

Второе тело было точно так же сковано в десяти локтях справа, но разум его обладателя не дремал, а глаза на выражавшем полнейшее безразличие лице внимательно следили за тем, что происходило вокруг.

Цепи, растягивавшие конечности, жрец укоротил до предела — так ему было удобнее — и теперь сосредоточенно рисовал на теле несчастного загадочные знаки, понятные лишь посвященным в тайные знания. Рамсис уже и сам не помнил, как долго это длилось: окунувшись с головой в работу, он полностью отрешился от всего. Это был тяжелый, кропотливый труд. Магия не прощает небрежности, и это жрец Сета твердо усвоил с младых ногтей и на всю жизнь. Он знал, сколько неудач потерпели его предшественники из-за допущенных в самый ответственный момент неточностей.

Сегодня неудачи быть не должно. Не для того он потратил столько сил и столько лет, чтобы теперь в конце очередного, очень важного, этапа пути все пошло прахом, а ошибиться было очень просто.

Не только каждая часть тела, но и каждый орган, скрытый внутри него, надо скрупулезно описать, а это не просто. Когда вторая мерная свеча уже догорала, вся поверхность тела покрылась затейливым узором, придав коже необычный вид змеиной чешуи.