Пленники Пограничья

Постоялый двор походил на рыцарский замок в миниатюре, хотя было заметно, что заросшие вьюном стены никто никогда не атаковал. Живая изгородь из вереска и рябины широким кольцом окружала подворье, пахло паленой щетиной, кровью животных и топленым жиром, но не человеческой смертью. У меня немедленно отлегло от сердца. Здешний народ не вел войну. И в сотне кривых миль отсюда, и в тысяче представители разумных рас Изнанки не убивали себе подобных. Они охотились на зверей и сражались, но не с теми, кого породила земля.

Здесь пахло миром.

Нам навстречу откинулся широкий мост на цепях, по сторонам от которого с пиками наперевес стояли закованные в металл стражники. На концах пик крепились клетки с… живыми кроликами. Потом я увидел много таких клеток, торчащих на пиках со всех сторон замка. Подобным же образом от коварного времени защищались все деревни вокруг. К счастью, опасные изменения происходили достаточно медленно. А в подземельях Блекдауна существовал самый настоящий Центр по контролю за временем, с подробными картами за несколько сотен лет, с фронтами искажений и наиболее опасными агрессивными воронками, в которых можно было за несколько минут постареть и превратиться в скелет.

Я уже понял — без длинных, десятифутовых пик с крюками на концах здесь было не прожить. Пластичное время непрерывно смещалось вдоль тропы, а охотники предпочитали не соваться, пока не выпустят вперед собак.

Егерь Брудо охотно отвечал на вопросы тети Берты, но мне показалось, что он здорово задается. Он сказал, что ближайший городок Блекдаун, где проходит ярмарка, расположен в дне пути по тропе, или в месяце пути по болотам, или в полугоде пути сквозь леса, хотя через лес путь кажется короче всего.

Города и деревни строились в местах, где время не дергалось, как в лихорадке. Постоялые дворы приходилось периодически разбирать и переносить на новое место, если живые кролики в клетках начинали стареть слишком быстро или, напротив, застывали, как чучела.

Мы шли по узким коридорам, мимо висящих на крюках масляных светильников, по мозаичным полам, присыпанным опилками. Под ногами вертелись дружелюбные синие борзые, они засовывали любопытные морды на носилки и норовили лизнуть дядю Эвальда в лицо. Слышалось бульканье похлебки в котлах, смех и грохот игральных костей. Во внутреннем дворике женщины в красных чепцах и зеленых платьях резали серых, поджарых гусей, тут же ошпаривали и скидывали в тазы багровые шматки печени. На массивных кольях, над ароматной горящей хвоей коптились целиком три кабана и несколько десятков коз. Их распяленные шкуры сохли у костров. В клетках и корзинах бесновалась от запахов бойни домашняя птица. Мальчишки в салатного цвета камзолах шустро крепили корзины на трехосной платформе, запряженной парой длиннорогих быков. Завидев нас, слуги бросали работу и замирали, нервно шевеля кисточками на ушах. По сравнению с ними я чувствовал себя слепым и глухим. Отрядные общались практически без помощи языка и слышали друг друга на очень большом расстоянии. Их язык Долины был более внятен, чем смешное щебетание брауни, содержал множество поэтических оборотов и сальностей, не знакомых мне по домашним урокам. Они болтали так же, как их прапрадеды в Шотландии, не знавшей британской короны.

Я улавливал обрывки песен и перебранок, происходивших между мужьями, еще накануне укатившими в город, и их женушками, оставшимися здесь. Постепенно сквозь непрерывную какофонию передаваемых образов, шуток, ругательств, песенок начали проступать более дальние образы, словно общий фон, на котором строился звукоряд ближайшей деревни.

Может быть, влияла чистота атмосферы или какие-то магнитные поля, но я начинал воспринимать разумных, переговаривающихся за сотни миль от постоялого двора. В северных горах жили пикси, я радостно узнавал их по описаниям тетушки. За дубовыми рощами, в городах, я опознавал большие колонии обычных, потомков давно сбежавших в Изнанку колдунов. За широкой полосой холодной воды угадывались лесные поселения, их жители мыслили и говорили очень похоже на нас, но в чем-то резко отличались…

Вот он, Неблагий двор!

Там… там были девчонки, много девчонок и старше, и младше меня. Не две-три неинтересные мне сверстницы, с трудом отыскиваемые по всему миру, а пять дюжин разудалых девчонок, дочек фермеров и горожан, ремесленников и охотников. Я ощущал, как их созревший женский запах превращает мои запыленные мозги в бурлящую брагу. В Изнанке с воздухом происходили чудесные метаморфозы. Я чувствовал, что могу разбудить любую из девчонок одним усилием воли, находясь от нее в дне пути.

Меня обдавало то холодом, то жаром. Самые близкие кровники, и в то же время кровные враги. Фэйри, допустившие раскол септов в средние века, но упрекавшие в расколе нас. Фэйри, захватившие при побеге тайные ключи от Священного холма, и, по преданиям, владеющие заклятиями от Запечатанных дверей. Нам не было резону с ними встречаться просто так, но у них предстояло купить волшебных коней для переправы в Россию.

Меня мучительно тянуло их повидать…