Пленники вечности

Герман подошел к своему столу, номерным магнитным ключом отомкнул хитрый замок и вытащил тубус. Из картонной трубы появились два десятка портретов. Потом на свет божий капитан извлек кипу фотографий.

— Это — забава «гостя». А это — фотографии из дела о «фестивале». Сравни.

Стасу понадобилась пара секунд, чтобы убедиться в полном тождестве физиономий.

— Порассуждаем вслух, — сказал он. — Игорь мог их знать.

— Проверено, — откликнулся полковник. — Исключено.

— «Гость», откуда бы он к нам ни свалился, мог…

— Не мог, — отрезал Герман, пряча рисунки. — Он появился позже, значительно позже исчезновения фестивальщиков.

— Тогда, — мрачно выплюнул Стас, — я констатирую, что «гость» прибыл к нам именно оттуда, куда делись и эти вот…

Он указал на папку с «фестивальным делом».

— Блестящий вывод, верный и банальный, — полковник улыбнулся. — Заинтригован?

— Еще бы. Фантастика какая-то.

— Скажи честно, — похлопал его по плечу дядя Саша, — что ты думал, когда в течение четырех месяцев учился работать со снами, махать мечом и скакать на лошади?

— Первая версия — меня готовят к внедрению на «Мосфильм». Или как там нынешние кинокомпании называются. Вторая — что в недрах недобитого перестройкой КГБ изобрели машину времени и готовят исторический реванш против демократов на «деньги партии».

— Тебе бы статейки писать в «Совершенно секретно», — одобрительно кивнул полковник. — Правда страннее и страшнее.

— То есть?

— Машина времени или нечто подобное существует. Но — не у нас.

— Факты-то где? Вещественные, настоящие, которые в прокуратуру можно нести?

— И чему тебя на Лубянке учили? — пожурил его начальник конторы. — Первичные признаки важнее при расследовании, или еще что-то?

— Первичные признаки, — словно отвечая на экзамене, отчеканил Стас, — легко подделываются, имитируются, фабрикуются и подтасовываются.

— А что для настоящего чекиста является желанным?

— Знать не о факте как таковом, а обладать совокупностью второстепенных признаков.

— Пятерка, — хлопнул по столу ладонью дядя Саша. — Не посрамил семью. Эта самая совокупность второстепенных признаков говорит о том, что отсюда сила Икс изъяла несколько сотен наших граждан. А взамен подсунула «гостя».

— Будь я детективщиком, то решил бы, что наш недруг сидит в Древней Руси, — хохотнул Стас. — Отсюда и молитвы, и все остальное.

— Во-первых, почему сразу «недруг»? Во-вторых — именно на Руси?

— Не уловил, товарищ полковник.

— А что, поиграем в детективщиков. Где-то до Никоновских церковных реформ изобрели машину времени, или научились как-то управлять природными силами, не известными ныне науке. По-твоему, в то время не было разведки? У тех же соседей России? Любой агент Ватикана века пятнадцатого, уверяю тебя, читал по-церковнославянски лучше наших филологов, а молился истовее иных, свежевоцерковившихся нуворишей.

Стас покачал головой.

— Свихнуться можно. Хотя в этом направлении для меня брезжит слабая надежда оказаться полезным. Контрразведывательная работа против соседской агентуры — мой профиль. Правда — древних соседей…

— Ты дипломированный историк, весьма прилежно и увлеченно учился. Это тоже скорее плюс, чем минус.

— А поговорить с этим самым «гостем» можно? Он на свободе «под колпаком». Или в каком-нибудь спецприемнике?

— Ты проторчал в этом помещении четыре месяца, — усмехнулся дядя Саша, — в пяти шагах от «гостя». Он в соседней комнате, за зеленой дверью.

— А это… законно?

Полковник еще раз постучал ногтем по бумажке с головокружительными допусками, печатями и подписями.

— Все ясно. Разрешение на допросы у меня есть?

— С этой минуты да, но дослушай Германа.

Очкарик нахохлился, словно наседка.

— Мы очень плохо представляем себе возможности… «вероятного противника». Особенно — в области манипулирования чужим разумом.

— А что, были прецеденты?

Герман подтолкнул Стасу очередную кипу компьютерных распечаток:

— Когда этого орла переводили из института Сербского в один православный храм, «гость» изгнал беса.

— Что? — округлил глаза Стас.

— Что слышал. Пользуясь другой терминологией — излечил шизофрению.

— Возложением рук, надо полагать?

— Руки у него к тому времени уже были в наручниках. Бесконтактно. И одномоментно. Вот справка от психиатра о полном излечении и возврате трудоспособности гражданки Евлампиевой, а вот записка от настоятеля храма.

— Представляю, какой шум в кругах верующих может случиться. Прямо живой мессия.

— Настоятель — офицер запаса комитета госбезопасности. Так что шума нет, и не будет. А гражданка Евлампиева — под подпиской о неразглашении.

— Как это было?

Герман потер виски.

— Я даже присутствовал. К тому времени дело «гостя» уже вела наша контора. Дамочка в храме вела себя весьма не эстетично. Как только к ней подносили иконку или свечку начинала сквернословить, плеваться. Даже блевала. При этом рычала и излагала какую-то несуразицу аж на три мужских голоса. Вот, тут кассета — послушай. Только не на ночь.

Стас механически присовокупил к своей уже солидной куче бумаг диктофонную запись.