Пленница

«Но почему?!! Почему он даже не задал вопроса, какого ляда я это все вытворяю. Вернее, не я, а кто-то другой внутри меня.

НЕЧТО!

Я отчетливо ощущала последние дни, как оно подступает все ближе и ближе. И вот, кажется, это уже на свободе. А я все еще в плену. И при этом больна. Мне нужен психиатр. Но в первую очередь мне нужно поговорить с Монучаром. Прямо сейчас! Не откладывая ни на секунду! Он меня выслушает! Он все поймет! Он мне поможет!»

Тамара уже спустила ноги с кровати, чтобы бежать к двери и колотить в нее, взывая о помощи, но в этот момент, предупреждая ее порыв, заскрежетал в замке ключ.

…И куда только девались благие намерения! На лице опять бесстрастная маска, ноги сложены в позу «лотоса».

Монучар внес в камеру пюпитр, точно такой же, как тот, что Тамара разбила ногой, и, водрузил его на старое место. Потом швырнул на кровать полиэтиленовый пакет то ли с книгами, то ли с кассетами и уселся на свой табурет.

Тамара ждала, что Моча заговорит первым, но он лишь приподнял салфетку с подноса и убедился, что к ужину девочка так и не притронулась. Пожал плечами, преспокойно достал из-под салфетки высокий бокал и принялся потягивать сок — ее сок!

— Что там? — не выдержала Тамара, кивнув на пакет.

— Несколько сдублированных фильмов. И еще каталог обучающих кассет по английскому.

— Спасибо, — пробормотала Тамара. И только. Дальше язык словно примагнитился к нёбу.

Но, к счастью, этого комплекса был начисто лишен Монучар.

— Что с тобой происходит, Тамара? Объясни, почему ты разбила пюпитр, магнитолу, расколотила подносы с едой? Стремилась что-то мне доказать? Возможно, это имело бы смысл, если бы я был в состоянии понять, что именно. Скажи, у тебя нет ощущения, что все эти погромы устраиваешь вовсе не ты, а некая другая Тамара, живущая где-то внутри тебя? Она вдруг вырывается на свободу и делает все, чтобы тебе навредить.

— Что-то вроде того, — буркнула Тамара и, чтобы показать Монучару, что все его заботы о ней ей абсолютно по барабану, выудила из пакета толстый проспект с цветастой надписью на обложке: «Oxford / ENGLISH / Educational Programs in VHS / Contents & Instructions / Oxford University press » и принялась перелистывать глянцевые странички. — Может быть, и сидит где-то во мне вторая Тамара… Может быть, нет… Ты считаешь, что у меня расщепление сознания?

— Это называется деперсонализацией или диссоциативным расстройством личности. Скажи, ты хорошо помнишь, как учиняла все эти погромы?

— Что, генацвале, возомнил себя доктором? — Тамара взяла с тумбочки маркер и принялась помечать те пункты в списке обучающих курсов, которые устраивали ее по уровню сложности. — Решил сам поставить диагноз, потому что настоящего специалиста пригласить ко мне боишься? — Моча молчал.

— Та-а-ак, дорогой! Только прошу тебя, не забивай себе голову моими проблемами. И не волнуйся, у меня нет никакой… как там… деперсонализации. Я ошибочно думала, что ты куда проницательнее. Считала, что и ребенку известно: в неволе животное перестает принимать пищу и готово наброситься на любого, до кого сумеет добраться…

— Другими словами, это бунт?

— Нет, это только прелюдия.

— Интересно, почему же ты, когда жила у Игната, вела себя по-другому?

— Во-первых, и у дядюшки я не была безответной овечкой. Во-вторых, я тогда придерживалась иной тактики. Это была затяжная война, когда не было смысла переть в атаку, а надо было выжидать, когда эти придурки допустят ошибку, чтобы этим воспользоваться. Теперь все изменилось. Я совсем не владею ситуацией. Я даже не представляю, что находится там, — Тамара кивнула на дверь, — за пределами этой каморки. Я не знаю ничего о тебе. Кто ты такой? Чем занимаешься? Зачем тебе вдруг понадобилась я?

— Я же тебе все объяснил.

— Я не верю вот ни на столечко, в те сладкие перспективы, что ты мне описал. Я хочу прямо сейчас получить подтверждение, что, действительно, когда-нибудь стану свободной. Я хочу выйти из этой камеры и посмотреть, что это за дом, в котором ты меня держишь! Я хочу подышать свежим воздухом! Я хочу под душ!!!

«И дался мне душ! А ведь, кажется, этот „Казбек“ начинает понемногу выходить из себя».

— Это условия прекращения погромов и голодовки?

— Это лишь предварительные условия. Окончательные я сформулирую тогда, когда ты выполнишь эти, продемонстрируешь мне свою добрую волю, — жестко отчеканила Тамара, отложив в сторону маркер и «Contents & Instructions».

И при этом подумала, что говорит абсолютно не то, что собиралась сказать.

«Это говорит та, другая, Тамара, сидящая где-то внутри и взявшая на себя роль суфлера, — то самое нечто, уже обретшее неограниченную свободу и власть надо мной. И следует отдать ей должное, держит она себя по высшему классу! Возможно, такая жесткая тактика и приведет к положительным результатам».