Пленница

— Две жертвы лучше одной, — наконец сказала Оламоаньна тихо. — В следующем году ты уже не сможешь стать Кауккой-Ваккой, потому что, как только тебе исполнится пятнадцать, тебя заберут в солдаты. Как моего сына. Поэтому в этом году есть смысл отдать богам тебя, а твоего брата оставить на следующий год.

— Понятно. Спасибо, что сказала правду.

— Я этого не хочу. — Оламоаньна порывисто села на своем матрасе, ловко собрала распущенные волосы в подобие прически. — Я к вам привыкла. Я не хочу снова терять ребенка. Надо что-то сделать.

— Что мы можем сделать? — уныло спросил Петя, у которого от реальной перспективы близкой смерти дрожал голос.

Ужасно, ведь он даже не думал, что ему может быть так страшно. В последний раз он боялся, когда летом прыгал на резинке с крыши девятиэтажки. Леха Плющ подбил, взял на слабо, и Петя потом не смог отказаться, потому что среди зрителей была Машка Попова. Конечно, Плющ привел с собой тренера, реального чувака, который занимался этим самым роупджампингом. Так прыжки с крыши назывались по-научному. Это вообще был такой вид спорта.

И веревки были крепкие, и карабины надежные, но все равно стало страшно, и, прыгнув, Петя дал себе слово, что никогда больше не будет так рисковать. И вот сейчас ему грозило что-то гораздо страшнее роупджампинга.

— Вам нужно будет сбежать, — решительно сказала Оламоаньна.

— Как, если за дверью стоит охранник, который не отлучается ни на минуту, и нам с Пашей даже запрещено выйти на прогулку. И куда? Как далеко мы сможем уйти, два белых мальчика, у которых нет ни копейки денег.

— Я отвлеку охранника, а вам надо будет добраться до французского посольства. В отличие от российского, оно в Муа-Майнде есть.

— Зачем? Почему они должны нам помогать?

— Потому что они люди, живущие в стране, в которой подростков не приносят в жертву богам ради плодородия почвы, — мрачно объяснила Оламоаньна. — А еще потому, что я могу написать записку по-французски, чтобы объяснить, что именно произошло. Вы же языками не владеете.

— Только английским немного.

— Немного, — передразнила его Оля, — а то я не знаю, как у вас дети языки в школе учат. В общем, я нарисую вам, как добраться до французского посольства, и напишу сопроводительное письмо. Надеюсь, они свяжутся с русским консулом в Эритрее и вместе придумают, как вас спасти.

— А как же мы доберемся до посольства?

— Придется идти ночью, когда на улице мало революционных патрулей.

— Сейчас? Надо разбудить Пашу?

— Нет, подождем суда, вдруг чудо все-таки случится и вас вернут родителям. Если нет, то следующей ночью надо будет быть готовыми.

Теперь, когда у них был хоть какой-то план, Петя вытянулся на диване и тут же заснул. А когда проснулся, в окно ярко светило солнце, Паша сидел за столом и уплетал жареные бананы, к которым пристрастился за последние дни. Оламоаньны нигде не было.

— Привет. А Оля где? — спросил Петя у брата, протирая глаза.

— Ушла в суд. Сказала, чтобы мы сидели тише воды ниже травы.

— Охранник тут?

— Куда же ему деваться. Я открывал дверь, он сидел на крыльце, так сразу же встал и показал мне жестами, чтобы я отошел подальше от двери, и тут же захлопнул ее. Петька, что с нами будет?

— Все будет хорошо, — безапелляционно сказал Петя. — Либо родителей сегодня отпустят, и тогда мы завтра улетим домой.

— Либо?

— Либо сегодня ночью мы сбежим. Оля уже все придумала.

В жизнеспособности плана с французским посольством он сомневался, если честно. Мировая обстановка сейчас была совсем не такая, чтобы у французов возникло горячее желание спасать двух попавших в беду российских мальчишек, но другого плана все равно не было. Французы их хотя бы на алтаре не зарежут и на костре не зажарят. Уже немало.

— А вдруг мы плохо объяснили, что произошло. И эта самая Саша нас не поняла? — спросил Паша.

— Не поняла, значит тупая, — отрезал Петя. — Мы как смогли, так и объяснили, но теперь уже это не имеет значения.

— Как это не имеет? — Младший брат смотрел на него во все глаза. — Мы сбежим, потому что Оля придумала, как нас спасти. А про родителей наших она ничего не придумала. Если Саша Кузнецова нас не поняла, значит, спасать ее тетку Наташу никто не приедет. А раз не спасут ее, то и папу с мамой тоже. Петя, ты что, не понимаешь?

Его братишка в любой ситуации думал в первую очередь о других, и это качество, прежде Петю изрядно раздражавшее, сейчас почему-то наполнило его гордостью. Вот он какой, Паша Молев.

— Ладно, не будем раньше времени переживать, — сказал Петя, потому что видел, что Пашка готов разреветься. — Скоро Оля придет, все узнаем. Представляешь, как будет здорово, если она явится вместе с родителями.

Однако Оля пришла одна, причем довольно озадаченная. В зал суда ее не пустили, потому что заседание было закрытым. По этой причине родителей Пети и Паши она не видела, поговорить с ними не смогла и даже не рассказала, что мальчики теперь у нее. Зато с ней переговорил какой-то белый мужчина, то ли адвокат, то ли юрист, который как раз очень интересовался судьбой мальчиков Молевых.