Пленница

Рыба была нежнейшей, соус из лианы необычным, но вкусным, голландское вино — прекрасным, но горечь невыполненного обещания перебивала всю прелесть этого тихого вечера. Я успокоилась только после того, как придумала приготовить мальчишкам настоящую русскую еду, по которой они наверняка соскучились, и взяла с Сэма обещание утром же обеспечить покупку и доставку необходимых продуктов.

Этот человек не бросал слов на ветер, поэтому, проснувшись в половине девятого утра, я обнаружила на кухне все нужные мне продукты и с энтузиазмом взялась за дело. Сэм мою стряпню опробовал первый и, разумеется, похвалил.

— Да у вас талант кулинара, Елена, — заявил он, съев огромную тарелку огненной солянки, для которой в Муа-Майнде, к моему удивлению, нашлись все необходимые ингредиенты, даже телячьи почки. — Есть ли что-нибудь в этом мире, что вы делаете не блестяще? Отчего-то я уверен, что нет.

На последних словах он лукаво улыбнулся, и я покраснела, поняв, на что он намекает. Честное слово, если бы этот человек был чуть моложе и не будь в моей жизни Виталия Миронова, моя добродетель находилась бы под угрозой. Такие мужчины, как Сэм, воздействовали на женщин сокрушительно даже на расстоянии, без прямого физического контакта, а лишь изогнув бровь.

— Сэм, вы волшебны и невозможны одновременно, — засмеялась я. — Немедленно прекратите меня смущать. Если вы доели, то давайте поедем к мальчикам. Мне надо убедиться, что с ними все в порядке.

Собрав судочки с едой и поставив кастрюлю с солянкой в тень (вечером я собиралась поразить своими талантами еще и российского консула), мы собрались и поехали по адресу, который по своим каналам выяснил Самюэль.

С его слов я знала, что Петю и Павла Молевых приютила воспитательница из детского лагеря Оламоаньна Илунга, вдова, потерявшая единственного сына на одной из бесконечных войн, когда-то учившаяся в России, а потому владеющая русским языком. Пожалуй, было удачей, что она встретилась мальчикам.

Приехав к ней домой и дав взятку солдату, стоящему на входе, мы сумели попасть в жилище, представляющее собой маленький покосившийся домик на одну комнату с небольшой кухней и ванной комнатой. Вообще коррупция в Манзании меня, как законника, поражала. Мне было стыдно постоянно участвовать в этих бесконечных взятках, за которые можно оформить любой документ, получить любое разрешение и пройти везде, где хочется. Судья не могла потворствовать такому вопиющему нарушению закона, однако выхода у меня не было. Оставалось успокаивать себя тем, что мы находились в чужой нам юрисдикции.

В квартире Оламоаньны было бедно, но очень чисто. На единственной кровати крепко спал Петя, старший брат. И это меня напугало, потому что часы показывали почти полдень.

— Я вчера сварила ему отвар из трав, — объяснила Оламоаньна, полная, крепко сбитая женщина с круглым лицом, излучающим доброту, и очень грустными глазами. — Мальчик был так напряжен и напуган, я боялась, что он наделает глупостей, сбежит куда-нибудь ночью или еще что похуже. А караулить его у меня не было сил, вот и усыпила, немного не рассчитав.

— Но с ним все будет хорошо? — встревоженно спросила я. — Медицинская помощь не требуется?

— Конечно, нет, — успокоила меня хозяйка. — Он проснется примерно через полчаса-час.

Младший брат Паша, очень обрадованный нашим приходом, рассказал мне, как их привезли в детский лагерь, как они смотрели на жертвоприношение, а потом Петя поговорил с Олей и велел Паше изображать депрессию и отказ от еды, чтобы Оля смогла забрать их к себе домой.

Я с благодарностью смотрела на эту незнакомую женщину, взвалившую на свои плечи операцию по спасению чужих для нее детей. Похоже, она была в курсе, что их ждет, и не хотела этого. Я приготовилась было задать вопрос про Каукку-Вакку, но Оламоаньна кинула быстрый взгляд на Пашу и приложила палец к губам. Значит, мальчик не в курсе. Уже хорошо. Я кивнула, давая понять, что секрета не выдам.

Вместо этого мы поговорили с Павлом о блогах, о том, как моя Сашка добилась такой популярности в сети, как именно она поняла, что хотели сообщить мальчишки, как позвонила мне, чтобы рассказать, что Натка в беде, и как я бросилась на помощь. Котлеты и пюре Паша уписывал так, что только за ушами трещало, и я была рада, что мне пришла в голову идея приготовить привычную еду, настраивавшую на мысли о доме.

— Котлеты как у бабушки, — сказал Паша. Видимо, в его понимании это была высшая похвала, и я удовлетворенно улыбнулась.

Вскоре проснулся Петя, которому нам пришлось повторить историю своего визита, а также рассказать о действиях, которые мы собирались предпринять для освобождения родителей мальчишек. В отличие от младшего брата Петя о жертвоприношении знал, и его страх, о котором говорила госпожа Илунга, был вызван именно этим. Я еще раз заверила, что все будет хорошо. Сейчас я была в этом практически убеждена.

Проведав мальчиков, мы отправились в суд, где нас уже ждала судья Магути, разумеется — ужасно недовольная. Рядом с ней сидела Сильвия, глаза у нее были заплаканные.