Пленница

Они не понимали меня. Они просто продолжали хихикать и подталкивать друг друга. Потом, погладив меня по волосам, улыбнулись мне.

В каюту вошёл старик. Он посмотрел на меня и довольно потёр руки.

Мой страх был велик, как никогда. Я знала, предположения Саймона были верны. Нас собирались продать в рабство — он был сильным мужчиной и мог выполнять работу, которую ему поручат, я же была предназначена для более зловещей цели.

Я чувствовала, что моя судьба беспокоит Саймона больше, чем его собственная.

Принесли плащ, сетку для волос, чадру, и моё великолепие скрылось от посторонних глаз. Вместе с Саймоном меня высадили с корабля и отвели к ожидавшему нас экипажу. Вместе со стариком и каким-то молодым человеком, которого я приняла за клерка или помощника, нас повезли по улицам Константинополя.

Я была слишком озабочена своей приближающейся участью, чтобы уделять много внимания маршруту, по которому мы следовали, но позднее я узнала, что город делится на две разные части — христианскую и турецкую, — соединяющиеся двумя мостами довольно неуклюжей конструкции, но тем не менее не очень нужными. Я почти не замечала мечетей и минаретов и с отчаянием понимала, как ужасно далеко мы от дома.

Нас везли в турецкую часть города.

Я чувствовала себя потерянной и была очень напугана. Я то и дело смотрела на Саймона, дабы убедиться, что он всё ещё здесь.

Казалось, мы едем очень долго. Это был совсем другой мир — узкие улочки, невероятно грязные; замечательные постройки, ослепительно белые шпили, вонзающиеся в голубое небо; мечети, базары, деревянные домишки, чуть больше лачуги, повсюду люди. Они бросались врассыпную перед приближающимся экипажем, и мне постоянно казалось, что мы переедем кого-нибудь, но им всегда удавалось ускользнуть из-под самых копыт лошадей.

Через некоторое время мы свернули на тихую широкую улицу. Деревья и кусты были в цветах. Мы замедлили ход перед высоким белым зданием, которое стояло поодаль от дороги.

Когда мы вышли из экипажа, нас подошёл поприветствовать мужчина в белых одеждах. Старик поклонился ему весьма раболепно, на что в ответ получил приветствие в несколько снисходительной манере. Нас провели в дом, в комнату, которая после ослепительного сияния солнца показалась тёмной. Окна были похожи на те, что я видела раньше, с глубокими альковами и тяжелыми драпировками.

Зашёл высокий мужчина. На нём был тюрбан с драгоценными камнями и длинные белые одежды. Он опустился в кресло так, словно это был трон, и я заметила, что старик принял ещё более почтительный вид, чем когда-либо.

Я с дрожью подумала: «Неужели это мой новый хозяин?»

С меня сняли плащ и распустили волосы. На человека в кресле я явно произвела впечатление. Я никогда в жизни не испытывала такого унижения. Он взглянул на Саймона и кивнул.

У двери стояли двое мужчин — стражники, как я предположила. Один из них хлопнул в ладоши, и вошла женщина. Полноватая, средних лет, она была в изысканном наряде того же стиля, что и мой.

Она подошла ко мне, оглядела, взяла в руки прядь моих волос и едва заметно улыбнулась. Потом она закатала рукава моего халата и пощупала меня. Она нахмурилась и, покачивая головой, произнесла несколько слов, которые, я была уверена, означали неодобрение.

Старик начал очень быстро говорить; другой мужчина раздумывал. Женщина тоже о чём-то рассуждала и кивала. Можно было сойти с ума от того, что я не понимала, о чём они говорят. Я поняла одно: они говорят что-то обо мне, и они были не настолько довольны мной, насколько рассчитывал старик.

Тем не менее они, похоже, пришли к какому-то соглашению. Старик хлопал в ладоши, мужчина кивал. Женщина тоже кивала. Она начала что-то им объяснять. Мужчина слушал её очень внимательно, и казалось, она убедила его.

Она сделала мне знак следовать за ней.

Саймон остался на месте. Я бросила на него отчаянный взгляд, и он рванулся следом за мной. Один из стражников выступил вперёд и преградил ему дорогу, держась за рукоятку ятагана.

Я видела беспомощность на лице Саймона; потом полная женщина крепко взяла меня за руку и увела.

* * *

Мне предстояло узнать, что я предназначалась для гарема одного из важнейших пашей в Константинополе. Все люди, которых я до сих пор видела, были просто его приспешниками.

Гарем — это сообщество женщин, в котором не дозволено появляться ни одному мужчине, за исключением евнухов, как тот важный джентльмен, который торговался со стариком. Он, как я узнала, был главным евнухом, и мне придётся часто видеть его.

Мне потребовалось время, чтобы осознать, что у меня была причина быть благодарной тем тяжким испытаниям, которые мне пришлось пережить, поскольку тот факт, что в течение всех этих недель мне никто не досаждал, объясняется только моими золотистыми волосами. Они делали меня фигурой выдающейся. Я была ценным экземпляром, потому что сильно отличалась от женщин, окружающих меня. Все они были темноволосые и темноглазые. А мои чисто голубые глаза и золотистые волосы выделяли меня среди остальных.