Пленница

Все, что я знаю про эпилептиков это судороги с пеной у рта. Он скалится и отпивает из бокала.

— Я и убить могу.

— По этой причине ты прятался?

Он кивает.

— Ухожу, когда чувствую приближение приступа.

Действительно чудовище.

— Жить со мной трудно.

Я перевожу дыхание.

— Потому что иногда все становится слишком серьезно.

Я сглатываю. Он довольно сильный человек, если может управляться с делами, будучи больным.

И что, ни одна женщина не приняла его с этим? Так что ему пришлось найти себе человека, у которого не будет выбора.

— Я попробую.

Он усмехается.

— Что?

— Это принять. Только в ответ ты отстанешь от психолога!

Виктор смеется.

— Лик, между прочим, я стараюсь ради тебя. Логинов подбирал и мне психотропы. Он в этом сечет.

— Ты хочешь чтобы он…

— С твоими, Лик, врагами расправился, — говорит Виктор. — С нашими общими. Давай так: я оставлю его в покое и что тогда? Позволишь им бесноваться и строить козни?

— Есть другой выход.

Виктор отрицательно качает головой.

— Логинов просто не хочет светить рожей. Надеется глубже залечь на дно, пользуясь тем, что все подумали, что он мертвый. А потом он смоется к своей девушке.

— Нет.

— Ты плохо знаешь людей, — улыбается Виктор. — Вот прям совсем плохо.

— А ты им не веришь! — не остаюсь в долгу я.

Виктор выдыхает.

— Ладно. Лелей своего психолога. Вот только кто будет тогда помогать твоей семье?

Я вздрагиваю. Я проговорилась о чем-то подобном в клубе? Или это было в моем досье?

Виктор делает широкий жест.

— Я разрешаю тебе самой решать, что тебе дороже: мнимые принципы Логинова или возможность ненадолго вернуться в родной город.

Он же не может поступить со мной так!

— Так ты можешь забрать мою сестру? — я даже привстаю со стула.

— Пока дела твой отчим прячется за спинами членов клуба, вряд ли.

Он же не врет?

— Мне нужно понять серьезность твоих намерений для этой сделки, — говорит Виктор.

Киваю.

— Завтра едешь со мной в город к доктору. И если не попробуешь сбежать, о психологе договоримся.

Глава 28

Оставшаяся часть ужина проходит в молчании. Виктор пьет и чем больше он вливает в себя вина, тем неуютнее мне становится рядом с ним.

— Я… могу идти? — говорю, когда тарелка пустеет.

Мне кажется, что в глазах хозяина промелькивает горечь.

— Что-то не так?

Я без слов смотрю на его бокал.

— Свободна!

Услышав это, я с облегчением вскакиваю и бросаюсь к дверям, понимая, что романтического ужина не вышло.

С Андреем мы встречаемся в коридоре, и я отскакиваю. Мне приходит в голову, что Логинов ждал исхода беседы и я снова не знаю, могу ли я доверять ему. Не потому, что сказал Виктор, а…

— Почему ты промолчал про приступы?

В коридоре темно и мне кажется, что лицо Логинова становится непроницаемой маской.

Мне кажется, я всегда в людях разбиралась. По крайней мере, я знала, что отчим хитрая тварь и то, что Макс помешанный на власти ублюдок.

Но с моими новыми знакомыми я будто блуждаю среди кривых зеркал.

— Потому что я его лечил.

Логинов чуть отступает и на его лицо падает луч света из комнаты. Андрей выглядит спокойным, усталым и все еще немного больным.

— Объясни пожалуйста.

Психолог кивает.

— Это профессиональная тайна. Так мне придется рассказать, зачем он ко мне обратился, но… — Андрей пожимает плечами и жестом приглашает меня в комнату. — Похоже мы в такой ситуации, что некоторыми условностями можно пренебречь.

Мы занимаем места друг напротив друга. Логинов в кресле, я сажусь на диван. Как на приеме.

Он наклоняется вперед и облокачивается локтями о свои колени.

— Так у него проблемы не в области сексологии? — я понижаю голос до шепота, словно боюсь, что нас подслушает хозяин.

Логинов передергивает плечами и отвечает так же тихо.

— Он попал ко мне не как обычные клиенты. От одного из знакомых эпилептологов.

— То есть?

— Они успешно подобрали лекарства, — Логинов складывает руки замком, — так что по данным исследований патологический очаг в головном мозге удалось почти полностью заглушить. Но Виктор рвал и метал, когда увидел результаты, потому что его проблемы никуда не делись.

— Как это возможно?

— Он не признает того, что вылечился, — говорит Логинов. — За четыре года работы я подумал, что мы почти справились, пока он не сорвался перед вступлением в клуб. Есть что-то в его прошлом, до чего я так и не докопался. То, что не позволяет ему считать себя ненормальным.

Я почему-то вспоминаю про медицину и девушку, которую он упомянул.

— Что если он убил кого-то во время приступа? — вырывается у меня. — Кого-то, кем дорожил?

Логинов выдыхает и опускает голову на ладони.

— Такое объяснение возможно. Точно я сказать не могу. Как видишь, он не очень склонен поддерживать дружеские отношения и быть откровенным.

Тогда я придвигаюсь ближе.

— А меня… — выдыхаю. — Он может убить? Если на него найдет то, что он называет сумеречным состоянием сознания?

Психолог поднимает голову и долго смотрит мне в глаза, так, словно оценивает ситуацию.

— Он отлично держит своих демонов под контролем. Но что-то ведь спровоцировало его несколько месяцев назад…

Логинов чуть наклоняется и касается моей руки.

— Я буду рядом.