Пленница чужих иллюзий

– Ба, ты чего сегодня такая странная? С чего это моим подружкам мне гадости делать?

– Ты – красавица, понимаешь? Одного этого достаточно, чтобы желать тебе несчастья.

– Ба, ты меня удивляешь! Я думала, ты любишь людей.

– Раньше любила. Вот когда была такой же, как ты. А потом столько всего о людях узнала – не дай бог!

– И что, тебя твои подружки предавали?

– Я тебе когда-нибудь расскажу. А сейчас давай выходи уже из ванны, вон как распарилась, надевай пижаму, халат и приходи в кухню, я тебе сейчас молока согрею.

Надя с бабой Лерой жили в своем доме, большом и уютном. Мать Нади укатила с каким-то парнем на Север, когда Наде было всего-то пять лет, а отца она и вовсе не знала, хотя мать была с ним, что называется, в законном браке. Надя и фамилию-то отца забыла, хотя мать какое-то время носила мужнину фамилию. Вот и получилось, что баба Лера заменила маленькой Наде и мать, и отца, и всех родственников, вместе взятых.

В отличие от своих подруг и знакомых, не имевших отца или матери, Надя от отсутствия родных вовсе не страдала и не понимала, как можно горевать о матери, скажем, которая сто лет назад бросила тебя, вычеркнула из своей жизни. Не говоря об отце, который предал их с матерью, когда Надя была совсем крошкой. Надя была счастлива, живя с бабой Лерой, доброй и милой, с которой ей было спокойно и радостно. Баба Лера была спокойной, уравновешенной, справедливой, умной, щедрой, а еще рядом с ней Надя чувствовала себя защищенной. Она знала: что бы ни случилось в ее жизни, баба Лера всегда окажется рядом, поможет, спасет, научит, как жить дальше.

Личная жизнь самой бабы Леры последние шесть лет была связана с местным пасечником, вдовцом Родионом Чащиным. Уж так горевал Чащин по своей умершей жене, так горевал, что и сам не заметил, как позволил здоровой и крепкой соседке Лере практически занять ее место, отдать себя на ее, женское попечение. Поначалу Лера просто заботилась о нем, как о соседе, носила ему еду, стирала одежду, лечила его, когда болел, а потом он уже и не представлял себе жизни без нее. Хотя они по-прежнему продолжали жить каждый в своем доме.

В ту памятную ночь, перевернувшую всю ее жизнь, Надя почти не спала, все чувствовала на себе ласковые руки Виталия, вспоминала его глаза цвета зеленой, свежей травы, долгие, проникающие в самое сердце, взгляды и те слова, которые он шептал, уверяя ее в том, что лучше и красивее девушки он в своей жизни не встречал.

Снежные забавы, которым они предавались под лихой свадебный шум, продолжились, несмотря на больное горло и температуру Нади, на следующий день, когда она сбежала с Виталием, подогнавшим к ее дому роскошный черный «Мерседес», который увез их в зимний лес, на незнакомую Наде дачу.

Это была даже и не дача, а настоящий большой дом, в котором какой-то волшебник распалил огонь в камине, замариновал мясо и украсил стол живыми подснежниками.

– Откуда все это, ты же не местный? – восхищалась Надя, сидя на толстой шкуре белого медведя, разостланной перед пылающим камином, и играя волосами Виталия, который положил на ее колени свою шальную голову. – Как тебе удалось все так быстро и красиво устроить?

– Жить вообще надо красиво, Наденька, – улыбался, лежа с закрытыми глазами, Виталий, предаваясь каким-то своим грезам. – У меня друзья, они и помогли.

– А чья это дача?

– Говорю же: друга. Он на время в Питер перебрался, женился там, а Максу, ну, у которого мы вчера на свадьбе гуляли, оставил ключи. Вот я все и придумал! Нравится?

– Да, очень. Спасибо тебе, Виталий, ты потрясающий!

– Горло не болит?

– Побаливает немного, – соврала она, – было так больно, что Наде приходилось зажмуриваться при каждом глотании.

– Ты от температуры выпей еще шампанского!

Виталий был праздником, от него исходила такая мощная волна счастья, которая окатывала Надю с головы до ног. Она просто купалась в этой внезапно обрушившейся на нее волне радости, и голова ее кружилась, не переставая, как забытая детская карусель в парке.