Пленница дождя

— Нет. Мне некогда. Ты только потом проводи ее.

— Конечно.

Так и не уговорили остаться. Отдал куртку и ушел так же неторопливо, как и пришел. И Настя, и Иван смотрели ему в спину, пока он совсем не скрылся в темноте. После ухода Миши разговор не заладился. Затоптали костер и двинулись к Мишиному дому.

— Я еще приду? — спросил Иван.

Настя поспешно кивнула и нырнула в подъезд.

Миша разогревал на кухне ужин.

— Я ужасно голодная, — сообщила Настя и уселась на табуретку.

— Он тебе нравится? — не оборачиваясь, поинтересовался Миша.

— Иван? Забавный.

Настя честно задумалась: что еще она может сказать об Иване? Пожалуй, пока ничего. А вот в академии каждый день что-нибудь случается. Начала рассказывать о Регине, Чемоданчике, профессоре и вдруг спохватилась:

— Миша! Мне нужно с тобой посоветоваться. Миша вытер руки и уселся напротив нее. От его богатырской фигуры на Настю повеяло силой, спокойствием и даже мудростью. Хорошо иметь такого друга! Он все понимает, с ним так просто! И Настя начала рассказывать. Все по порядку. Как она поступать приехала, как к репетиторше ходила. Как Сашина мать заболела и деньги пришлось за больницу выложить. Как случайно, чудом поступила на актерский и как теперь приходится врать родителям. Как им теперь сказать? Будет скандал! Она окончательно запуталась.

— Напиши им письмо, — сказал Миша.

Настя уставилась на него. Господи, как просто! Почему мысль о письме не пришла ей в голову? Да просто она никогда не писала писем!

— Миша! Ты чудо!

Настя сорвалась с табуретки, подскочила к парню и поцеловала его, оставив на щеке перламутровый след. Миша вскочил, забормотал что-то себе под нос и оставил Настю на кухне одну. У нее будто камень с души свалился. Конечно же! Она напишет родителям письмо и все постарается объяснить. Только про их с Сашкой ночные вояжи она, пожалуй, не расскажет им никогда. Ни за что! Зачем волновать лишний раз?

* * *

Саша оделась и подошла к столу. Врачиха мыла руки, чему-то улыбаясь. Сашу улыбка должна была успокоить, а вывела из себя. Надо же! Ну не привыкла она к предупредительным улыбочкам! От них веет фальшью. А ей нужна правда. Если у нее что-нибудь серьезное, она предпочитает знать наверняка. Она хочет в лицо смотреть всем своим бедам. Противно знать, что тебя обманывают даже из милосердия! Она ведь не дура, понимает, что у матери был страшный диагноз. И что предрасположенность к болезням передается по наследству. И ей могло передаться. Иначе чем объяснить то внезапное ухудшение здоровья, которое заметили все! Даже горничная в доме Каштановых.

Врачиха, которую Элла Юрьевна называла Томой, вернулась за свой стол и предложила Саше сесть рядом.

— Все в порядке, — сообщила она, непонятно чему улыбаясь.

— В порядке?

Саша не поверила ушам.

— Да я никогда прежде так себя не чувствовала! Мне очень плохо! — Саша чуть не плакала. Она с трудом держала себя в рамках. — Тамара Александровна, скажите мне правду!

— Хорошо. Я скажу вам правду. — Врачиха похлопала пациентку по плечу. Кивнула медсестре, та вышла. — Вы беременны, Саша.

— Что?! — Саша почувствовала — что-то происходит с ее лицом. Ей казалось, что она краснеет, но Тамара опровергла ее предположения:

— Что же вы так побледнели, Сашенька? Анализы ваши в норме, сердце у вас крепкое. Ну-ка, выпейте водички.

Саша молча отодвинула от себя протянутый стакан.

— Этого не может быть, — убежденно отрицала она. — Вы ошибаетесь. Я слышала, что так бывает. Опухоль сначала принимают за ребенка.

Врачиха улыбалась Саше той улыбкой, которая должна сказать: знаю я эти сказки… Что бы ты понимала в этом, дорогуша… Саша не стала дожидаться, когда ей скажут это словами, — ее убежденность в ошибке врача била ключом.

— Понимаете, мой парень уехал давным-давно. И даже тогда… Вы же мне сами таблетки давали. Я предохранялась!

— Давным-давно и есть. У тебя срок большой. А таблетки… Ну что ж, ни одно средство не дает стопроцентной гарантии.

Саша замолчала ошарашенная. Она пыталась осмыслить новость, подобраться к ней хоть с какой-нибудь стороны. Да, цикл у нее неустойчивый. Иногда по несколько месяцев ничего не бывает. А потом снова все налаживается. Бабушка говорила, что Саша еще не сформировалась как женщина. И в этот раз Саша просто не придала значения. К тому же — таблетки. Она их пила все время, ни разу не пропустила! В то время, когда они с Ильей… Воспоминание о художника подкатило к горлу горячей волной слез.

— О чем мы плачем? — замурлыкала Тамара, закружилась возле Саши. — Все будет хорошо, деточка…

Сашу мутило от приторного голоса врачихи. Она поднялась. В эту минуту распахнулась дверь и в кабинет влетела Каштанова. Было видно, что она именно летела от самого входа в клинику, обметая пыль с фикусов полами своего французского плаща. Косынка на шее сбилась набок, пояс волочился следом за хозяйкой, держась на одной петле.