Пленница греха

Чариз стояла перед ними в своем изорванном платье. Ночь выдалась на редкость холодной. Колючий ветер нагонял снежную бурю. Правая рука Чариз вспорхнула к вороту платья. Она старалась держать голову прямо в жалкой попытке преодолеть стыд. Но она знала, что выглядит грязной оборванкой — избитой и беспомощной. Полная луна на ясном небе и фонарь с унизительной отчетливостью освещали следы побоев.

— Присаживайтесь, мисс Уотсон.

Сэр Гидеон достал с задника кареты складной стул и разложил его у нее за спиной. Он также передал ей шаль, от которой несло псиной.

Она с благодарностью опустилась на стул и накинула на плечи шаль. Затем робко протянула руку, показывая ее Акашу. Нахмурившись, тот ощупал ее запястье. Несмотря на то, что он действовал ловко, демонстрируя навыки опытного доктора, Чариз поморщилась от боли.

— Растяжение есть, но перелома нет, — сказал он после осмотра.

Чариз почувствовала облегчение. Ей и так предстояли не самые легкие три недели, но перелом руки осложнил бы ситуацию. Слава Богу, Хьюберт перестал ее бить, как только она потеряла сознание.

Акаш ощупал ее кисти, предплечья и шею, после чего с особой осторожностью ощупал лицо. Он прикасался к ней с деловитостью профессионального врача, и постепенно напряжение покинуло ее. Она стала замечать то, что происходило вокруг. Талливер занимался лошадьми. Гидеон снял с задника кареты кожаный саквояж и молча поставил его перед Акашем. Отвернувшись, он принялся разводить костер.

Попытавшись как-то отвлечься, чтобы не чувствовать так остро холод и боль, Чариз наблюдала затем, как работали затянутые в перчатки руки Гидеона.

Глядя на сэра Гидеона, Чариз испытывала непонятное волнение.

— Простите, мисс Уотсон.

Акаш, державший ее за плечи, поднял руки.

Она покачала головой:

— Ничего.

Она покраснела, когда осознала, что Акаш видел, на кого она смотрит. Распрямившись на шатком стуле, она постаралась взять себя в руки и дышать ровно.

Когда она посмотрела на своего врачевателя, сочувствие в его глазах заставило ее сжаться. Он был видным мужчиной. Но его благовидная внешность вызывала в ней отклик лишь эстетического свойства, как бывает, когда смотришь на чей-то красиво написанный портрет. Совсем не такую реакцию пробуждал в ней сэр Гидеон.

Гидеон отошел от костра и растворился в темноте. Вернулся он с жестяным котелком, который подвесил над огнем. Она так увлеклась наблюдением за ним, что не услышала журчания ручья неподалеку. За ее спиной Талливер что-то ласково шептал лошадям.

Как только подогрелась вода, Акаш влажной тряпицей стер с ее опухшего лица грязь и кровь. Даже легчайшее прикосновение обжигало, однако Чариз, превозмогая боль, старалась не дергаться и не стонать. Чариз не удержалась и посмотрела на Гидеона.

Его взгляд был устремлен на нее.

Гидеон замер, чувствуя, что она смотрит на него, и направился к карете. С задника кареты он достал еще несколько складных стульев и расставил их вокруг костра. Она опустила голову, понимая, что леди не пристало с таким нескрываемым интересом рассматривать мужчину.

Акаш открыл саквояж и достал небольшую керамическую банку. Когда он открыл ее, из банки остро запахло каким-то растительным снадобьем. Чариз отшатнулась, но тут же снова выпрямилась на стуле. Акаш принялся втирать в ее щеки мазь. Лицо ее горело огнем. Она не смогла сдержаться и вскрикнула от боли.

— Проклятие! Ты делаешь ей больно! — воскликнул Гидеон. — Осторожнее!

Акаш пропустил слова Гидеона мимо ушей и обратился к Чариз:

— Где еще у вас травмы?

Ребра ее ныли, и на коленях остались ссадины после многочисленных падений, но сильнее всего пострадали рука и лицо.

— Больше нет травм.

Акаш пристально посмотрел на нее.

— Вы уверены? — спросил он.

— Да.

Чариз боялась, что Акаш снова причинит ей боль и она просто не выдержит. У нее и так все плыло перед глазами.

— Я перевяжу вам руку, чтобы опухоль спала.

Акаш открыл еще одну склянку с мазью и втер лекарство ей в руку. Мазь была такой же пахучей, как и предыдущая, но, когда он втирал ее в кожу, по телу растекалось тепло.

Скорее бы эта пытка закончилась. Шаль не спасала ее от пронизывающего ветра. Чариз боялась, что вот-вот потеряет сознание. Акаш перебинтовал ей руку.

Гидеон наклонился и достал из саквояжа полоску льняной ткани.

— Я думаю, перевязь не помешает.

— Да.

Акаш завязал льняной лоскут узлом и повесил его Чариз на шею, положив ее больную руку в образовавшееся кольцо. Ей сразу стало легче.

— Так лучше?

— Да, спасибо. — Чариз вымученно улыбнулась. — Вы очень добры.

Он пожал плечами:

— Не за что. Я знаю, что вам больно, но серьезных травм не обнаружил. При свете дня надо посмотреть еще, но из того, что я видел, могу сказать, что ваши травмы поверхностны. Вы очень скоро придете в норму.

Она только и смогла, что еще раз пробормотать «спасибо». Гидеон принес из кареты пальто и накинул ей на плечи. Завернувшись в пальто, Чариз тут же почувствовала знакомый запах. Ей сразу же стало теплее и лучше на душе.

— Подойдите к костру.

Гидеон уже успел отойти. Не дотянуться. Она смотрела ему вслед. Но усталость взяла свое, и она в изнеможении опустилась на табурет.