Пленница кракена

Мне невыносимо от того, как омрачается ее лицо, и становится еще более невыносимо, когда она улыбается, чтобы скрыть разочарование.

– Завтра, – внезапно говорю я. – Куда-нибудь тебя отведу.

Каталина прищуривается.

– Это предложение обременено какими-то условиями? Скажешь, чтобы хорошо себя вела, иначе должна буду отмыть всю башню перед уходом?

– А ты считаешь обе эти задачи одинаково невыполнимыми?

– Разумеется.

Каталина отворачивается и бросает на меня пылкий взгляд через плечо.

– Думаю, ты поймешь, что я никогда не бываю хорошей, Тэйн.

Каталина захлопывает дверь перед моим лицом, прежде чем успеваю найтись с ответом.

Все к лучшему. В ответ я бы лишь притянул Каталину к себе и заткнул ее дерзкий рот поцелуем. Медленно качаю головой. Сам велел ей вести себя примерно, но, возможно, истинным испытанием станут мои попытки не поддаться чистому желанию.

Иду в обеденный зал, который не использовался богиня знает сколько. Пять лет. Аннис ждет там, сложив перед собой руки. Увидев меня, тихо вскрикивает.

– Скоро все будет готово, сир.

– Дождись, когда Каталина будет готова, а затем проводи ее сюда.

Стараюсь говорить как можно мягче, но она все равно дергается, будто я ее ударил.

Подавляю вздох и сажусь в широкое кресло во главе стола. С тех пор, как достиг совершеннолетия и возглавил земли, с болью осознаю неравенство в соотношении сил между мной и моим народом. Неравенство, которое только усугубляется моими плохими навыками общения. Я не наделен непринужденным обаянием Эмбри. Народ его любит. И хотя никто не считает дни до моего ухода, он непременно станет поводом для всеобщей радости.

Если бы Азазель не прислал приглашение, от которого нельзя отказаться, это случилось бы в этом году. Но Эмбри настоял, чтобы поехал именно я. Он все еще беспокоится обо мне.

Эмбри готов. Признаться честно, он готов уже давно. Подозреваю, что он поощрял меня не покидать пост только потому, как боится того, что со мной станет, если не останется причин жить дальше после смерти Бранты. Мне бы хотелось сказать, что ему не о чем волноваться, но в первый год я от горя изменился до неузнаваемости. Никогда не был особенно эмоционален, но, кажется, пережитая утрата лишила последних чувств. Я впал в оцепенение.

Оно так и не прошло.

Звук шагов заставляет прийти в себя. Поднимаю взгляд и вижу, как в столовую входит Каталина. Она причесалась и надела платье, похожее на то, в котором была вчера вечером. Сегодня на ней светло-серое с красивыми серебристыми застежками на плечах, которые так и манят, чтобы к ним прикоснулись.

Расстегнули.

Каталина поглядывает на стоящий рядом со мной стул, а потом неловко присаживается на край. Как и все стулья и кресла в этой комнате, он создан для обладателей щупалец, а потому, слишком широкий и наклонный для человека.

– Я привел тебя сюда не в качестве наказания.

Она испуганно поднимает взгляд.

– Что?

– В башню.

Обвожу рукой окружающее пространство. Не знаю, зачем это делаю, впрочем, то же можно сказать обо всех моих поступках в присутствии этой девушки. Просто она выглядит немного потерянной, и мне хочется, чтобы взгляд карих глаз изменился.

– Хенрик угрожал тебе. И я не думал, а действовал.

– Он просто разозлился. Все было не настолько серьезно.

Ну вот опять. Каталина настаивает, будто ее здоровье и благополучие не заслуживают внимания.

– Он держал нож.

– Но он меня не ранил. – Она пожимает плечами. – Тебе незачем было вмешиваться. Я бы и сама справилась.

Наконец понимаю, что уже несколько недель не давало мне покоя.

– Так вот почему контракт не среагировал в первый день.

По всем правилам должен был. Для спасения Каталины потребовалась исцеляющая магия Эмбри, иначе она бы умерла. Случившееся иначе как причинением вреда не назовешь, но Азазель узнал об этом лишь потому, что я сам с ним связался.

– О чем ты?

– Ты ожидаешь, что тебе причинят вред, поэтому почти не замечаешь, когда это все же случается.

Каталина вздрагивает.

– Уж ты, давай, выстави меня ничтожеством, почему бы и нет?

– Я не об этом.

Тру лицо рукой. Не хочу лишиться земель, но мне становится все более некомфортно от того, с каким безразличием Каталина относится к своей безопасности.

– Скажи, что тебе нужно. Не могу обещать, что не ошибусь, но сделаю все возможное, чтобы ты ни в чем не нуждалась.

– Обойдусь.

– Что, прости?

Каталина оглядывает комнату, явно избегая моего взгляда.

– Может, я и согласна, чтобы ты трахнул меня из жалости, но у меня все прекрасно, Тэйн. Мне не нужно… что ты там предлагал из жалости.

Опять она за свое. Борюсь с желанием сжать руки в кулаки.

– Я не трахаюсь из жалости.

Каталина открывает рот, будто обдумывает следующие слова, а затем накручивает прядь волос на палец.

– Ладно.

– Говоришь так, будто не веришь мне.

– Тэйн, ты трахаешь меня своими щупальцами так, будто злишься и на меня и на себя.

Она выставляет руку, не давая возразить.

– Я не жалуюсь. Дело не в этом. Просто не понимаю, чем вызвана эта резкая перемена.