Пленница «Летучего Голландца»

Интересно… паренек мотивов моих не понимает, но подчиняется. Значит, кое-какое влияние на команду я имею. Или нет? В конце концов, он всего лишь юнга, на корабле он каждому слуга. С другой стороны, раз уж я могу снять с них со всех это рыбье проклятье, которое чешуей и плавниками проступает на теле, они, наверное, стараются создать мне – вернее, Эстер – хоть какое-то подобие привычного комфорта. Она ведь аристократка, как-никак.

– Говоришь, не тонет и не дохнет, – протянула я задумчиво, все еще пытаясь распробовать на вкус особенности местного португальского акцента.

Юнга закинул крыса в клетку. Грызун шлепнулся на спину, перевернулся и попытался удрать, но парень быстро захлопнул дверцу.

– Не вылезешь! – матрос тряхнул квадратной решётчатой конструкцией так, что она загремела, а крыс пискнул и подпрыгнул.

Я кивнула и задумалась. Вот что теперь? Не тащить же это чудище в каюту капитана. Вряд ли он такому соседу обрадуется. А есть ли у меня на этом корабле собственный угол, я не знаю. Может и нет – сундук с одеждой-то в его каюте стоит.

Заметив моё напряжение, юноша снова проявил чудеса сообразительности.

– Могу в вашу каюту отнести, – предложил он.

– Пойдём, – тут же кивнула я и последовала за ним через палубу к другой лестнице.

Когда паренёк толкнул дверь и пропустил меня вперёд, я поняла, что спать в одной постели с капитаном-амфибией – идея не столь уж и плохая. Моя собственная кровать ютилась в таком маленьком пространстве, что кроме неё и деревянного ведра с крышкой – очевидно, для биологических нужд – в так называемой каюте ничего больше не помещалось.

Юнга с довольным видом протянул мне клетку, я, не осознавая, что делаю, взяла её и пробормотала слова благодарности одними губами. Когда паренёк уже повернулся ко мне спиной, чтобы уйти, я в последний раз окликнула его.

– Как тебя зовут?

– Ги, – обернувшись, ответил он и поспешил скрыться, очевидно, опасаясь, как бы мне в голову не пришла ещё какая-нибудь безумная идея.

Дверь за парнем захлопнулось, и тело отреагировало привычной дрожью, потом и холодом. Я снова оглянулась, сглотнула и до боли в пальцах стиснула в руках клетку.

Ну почему моя клаустрофобия не могла остаться в том мире, вместе с телом?!

Крысюк завозился и чем-то зашуршал, вырывая меня из круговорота страха. Я опустила взгляд и только теперь заметила, что хвост грызуна не просто розовый, а покрыт матовыми мелкими чешуйками, серебряными с розоватым отливом.

– Так ты – часть команды, малыш, – сообразила я.

Крыс повернулся на мой голос и повёл из стороны в сторону несоразмерно длинным носом. Усы забавно дернулись, и я улыбнулась.

– Необычные у вас, леди Эстер, фантазии, – голос Мариоты раздался так неожиданно, что я едва не выронила клетку.

– Что вы имеете в виду? – уточнила я, опуская грызуна на пол.

– Плотоядную крысу вместо птички держать, – пояснила лекарка, кивая на клетку.

Я вздохнула. Мариота стояла, вздернув подбородок, и с плохо скрыто усмешкой наблюдала, как крысюк обнюхивает новое обиталище. Ничего просить у столь высокомерной дамы не хотелось, но всё же я с тяжёлым вздохом смирилась гордость.

– Не знаете ли вы какого-нибудь заклинания от боязни тесноты? – спросила я и попыталась изобразить улыбку.

Видимо, вежливость моя выглядела несколько натянуто, потому что Мари недоуменно вскинула бровь.

– Я – посвящённая Белену, мой бог помогает лечить тело, но не душу, – пояснила она с неохотой, так, будто это совершенно очевидно. – Если других просьб ко мне нет, то я, пожалуй, вас оставлю. Передать что-нибудь капитану?

Ага, значит это Стэфан послал её. Тогда понятно. Судя по её отношению ко мне – вернее, к Эстер – по своей инициативе она бы суетиться не стала.

– Ничего, благодарю за заботу, – так же холодно ответила я и, дождавшись, пока Мариота уйдёт, заперла дверь.

Имя бога, которое назвала лекарка, казалось ужасно знакомым. Белен… Белен… Определённо что-то из мифологии моего мира, но никак не могу припомнить, какой народ ему поклонялся. Ладно, может, позже соображу.

А ещё надо бы вытащить из памяти Эстер причину, по которой лекарка так плохо к ней – или всё же ко мне? – относится.

Я легла на жесткую кровать, перевернулась на живот и уставилась на крыса, который вытянулся в клетке во весь рост и смотрел на меня в ответ немигающим взглядом.

– Вот чего она так злится? – спросила я у грызуна.

Он моргнул, очевидно, не собираясь отвечать.

– Хотя черт с ней, пусть дуется, сколько хочет. Сейчас у меня проблемы посерьезней.

Крыс задвигал усами и подался вперёд, высовывая мордочку через прутья клетки. Неужели он понимает интонации или – кто его знает – даже речь?

Я свесилась голову с кровати, оперлась руками о пол и подобралась к самой клетке. Заговорщицки подмигнула новому питомцу и понизила голос до шёпота.

– Ещё неделю назад я была писательницей, сценаристкой и ведущей научно-популярного шоу. Рассказывала людям об истории, путешествовала. В Португалии жила, в Италии, в Греции. С таким трудом всего этого добилась! Я так любила свою жизнь. Любила, понимаешь? – я говорила, а на глазах проступали слезы.