Пленница любви

На кресле лежала шелковая шаль с длинной бахромой — мать купила ее к этому платью, дорогие замшевые перчатки и маленькая сумочка из такого же шелка, что и лиф платья.

В другой сундук Сорильда уложила не одежду, а небольшие вещицы, которыми она дорожила и которые принадлежали ее матери: шкатулку для рукоделия, две миниатюры — одна с портретом ее отца, другая — с ее собственным портретом в детском возрасте, книги в кожаном переплете; мать любила их и бережно завернула в бумагу; декоративные статуэтки, стоявшие в ее спальне на каминной полочке и у постели.

» Где бы я ни была, — заметила Сорильда, — эти вещи позволят мне чувствовать себя как дома, потому что они принадлежали маме «.

Медленно, не торопясь, она натянула длинные замшевые перчатки, взяла шаль и сумочку, затем отперла дверь и пошла по коридору в сторону лестницы.

Как она ни нервничала, но невольно чисто по-женски обрадовалась, ощутив колыхание кринолина и почувствовав, что хоть ее платье и выглядит странным для невесты, но впервые в жизни она в привлекательном женском облике может лицом к лицу встретиться с тетушкой на равных.

Подойдя к лестнице, Сорильда увидела, что внизу в холле ее ждет дядя. Он стоял один.

Она поняла, что граф с тетушкой уже ушли в часовню, и с возмущением подумала, что герцогиня воспользовалась возможностью поговорить с графом пусть даже и несколько секунд.

» Они оба отвратительны, и я их ненавижу!«— сказала себе Сорильда и, еще выше подняв голову, начала медленно спускаться по лестнице.

Ступив на мраморный пол холла, она заметила изумленный взгляд дяди. Когда девушка подошла к нему, он воскликнул:

— Черное! С чего это ты надумала идти в черном на собственную свадьбу?

— По-моему, это вполне соответствует обстоятельствам, дядя Эдмунд, — ответила Сорильда. — Но если говорить честно, это единственное платье, в котором я не чувствую себя точно воспитанница приюта.

Дядя растерянно посмотрел на нее, и она пояснила:

— Последнее время мне не позволялось выбирать самой себе платья, но сегодня я выбирала сама и считаю, что имею на это полное право!

— В любом случае теперь поздно переодеваться, — сказал герцог.

С этими словами он предложил племяннице руку, и по длинному коридору они направились в часовню.

Впоследствии Сорильда так и не смогла вспомнить ни саму церемонию, ни свои собственные слова и действия.

С того момента, как она встала рядом с графом, Сорильда ясно ощущала только исходящий от него гнев; это могло бы напугать ее, если бы девушка не испытывала к нему некоторого сочувствия.

» В конце концов, — подумала она, — хоть он и вел себя отвратительно, но прибыл в замок по приглашению Айрис «.

Граф не был женат и, следовательно, мог искать развлечений где угодно.

Разумеется, искать встреч с женой соседа достойно порицания и грешно, но Сорильда прекрасно понимала, что истинная вина лежит на белоснежных плечах герцогини.

Когда церемония закончилась и из часовни все двинулись в холл, от ее внимания не ускользнуло, что герцогиня приложила все усилия, чтобы выглядеть еще обольстительнее, чем всегда.

Голубое платье точно того же оттенка, что и ее глаза, великолепно смотрелось бы и в Букингемском дворце, а бриллианты на шее и в ушах сверкали, словно на рождественской елке.

Глядя на тетушку, Сорильда заметила выражение ее глаз, ясно говорившее, что на ком бы граф ни женился, Айрис по-прежнему пылала страстью к человеку, который по ступеням западной башни поднялся в ее спальню.

» Воистину дядя Эдмунд нашел наказание, достойное преступления «, — мелькнуло в голове у Сорильды, и она задумалась над вопросом: выместит ли граф на ней свой гнев, когда они останутся наедине?

С только что обвенчанной парой никто не прощался и не произносил теплых пожеланий. Герцог не пожал графу руку, не поцеловал племянницу. Он лишь угрюмо наблюдал, как лакей накинул Сорильде на плечи шаль, как дворецкий вручил графу шляпу и перчатки и молодые по ступеням сошли вниз, где их ожидал фаэтон.

Сорильда облегченно вздохнула, увидев его: по крайней мере, им не придется ехать в узком, тесном пространстве закрытой кареты.

Лакей помог ей забраться в фаэтон, граф взял в руки вожжи, а грум, до этого державший лошадей под уздцы, подбежал к экипажу и запрыгнул на заднее сиденье. После этого они тронулись.

Любопытство заставило Сорильду оглянуться. Оказалось, что дядя с женой не стали глядеть им вслед. На верхних ступенях не было никого, кроме мажордома да нескольких лакеев.

Фаэтон мчался по подъездной аллее; довольно скоро Сорильда почувствовала, что напряжение, в котором она находилась с того момента, как вошла в часовню, понемногу ослабевает.

Она замужем!

Ей все еще не верилось, что это произошло на самом деле, что она уезжает прочь из замка и герцогиня больше не сможет глумиться над ней!

Больше ей не придется страдать и мучиться от унижения, из-за чего каждый день казался мрачнее и страшнее прежнего.

Словно в ответ на ее мысли из-за туч появилось солнце и засияло золотым светом сквозь ветки деревьев, засверкало на серебряной упряжи четырех великолепных коней, которыми правил граф.