Пленница по имени Никто

- Просто судьба копит их, чтобы осчастливить тебя раз и навсегда, - засмеялась я, протягивая Луке пирожок.

- Мне бы мелкой розницей очень подошло, - вздохнул он, - я бы сапоги купил, а то в подошве дыра, вечно камешки набиваются.

И он так печально глянул на свою обувку, будто она одна виновата в таком её состоянии, а не шаркающий ногами Лука.

Настало время выбираться под тёплые лучи. В эти летние часы город просыпался рано, разделывался с делами до обеда, а потом убегал прятаться от жары. На юге всегда так, в обед только безумец выскочит на открытую площадь, которую солнце раскаляет докрасна.

Пока Гарро искал гитару, мы с Лукой повторяли фигуры недавно разученного танца. Под звон струн Лука грациозно подбрасывал меня в воздух, ловил и наклонял назад, словно пытался поцеловать.

Стук каблуков, мелодия звучала быстрее, эхо разносило музыку по закоулкам города, созывая сонных горожан на наше спонтанное представление. Лука был чудным партнёром, чутким и ловким, в любой момент готовым поймать или сгладить погрешность в шагах. Гарро самозабвенно перебирал струны, выводя совершенно немыслимую, узорчатую мелодию.

Вокруг повозки появились первые зеваки, на камни мостовой со звоном упали первые монетки.

Мы с Лукой кружили друг против друга, изображая схватку или скандал. Шуршали оборки на юбке, когда я взмахивала ею перед лицом партнёра, словно дразнила алой тряпкой быка. Старый танец, где женщина то ли плащ, то ли воин, а мужчина, скорее всего, рассвирепевший бык. Люди весело хлопали в ладоши, кто-то даже пританцовывал в такт мелодии. Денег прибавлялось, толпа росла. Мне уже нравился этот город с щедрыми жителями, готовыми одарить бедных артистов.

Фхаса появился только к вечеру. Довольный, улыбающийся, он нёс в руках корзинку с фруктами и явно ещё и добрые вести. Мы уже готовились к настоящему выступлению, чистили костюмы, проверяли инструменты. Даже нехитрый ужин соорудили, оставив Фхасе его пайку. Уже даже волноваться стали, что одного из труппы так долго нет.

- И где тебя носило? - стал допытываться Гарро, пока Фхаса доставал из повозки свои барабаны.

Лука приводил себя в нужное состояние, расчёсывал завитые локоны, чернил брови, припудривал прыщ на лбу. Первым был его выход. Гарро, стоя на бочке, затягивал мне корсет, попутно поругивая лезущих за кулисы мальчишек.

- Узнавал про ночлег, - пробасил Фхаса, - тут на окраине есть дом, там сдаёт комнату старушка. Сегодня будем спать не на улице.

Толпа на площади увеличивалась. Лука бравой походкой вышел из-за кулис, Гарро взял гитару и, притаившись за занавеской, запел. Ах, да. Забыла сказать. Так уж вышло, что, наделив Луку божественной внешностью, природа обделила его слухом и голосом. Но зато щедро наградила этим даром Гарро. И в то время, как Лука стоял и раскрывал рот, соловьём заливался Гарро.

А голос у Гарро был волшебный. Хриплый, бархатистый, с диапазоном от низких до высоких нот. Он умело выводил даже самые сложные партии, ведая людям под музыку истории о вечной любви и верности, о предательстве и боли утраты. Г арро писал эти песни сам, выливая в них то, что творилось в его душе. Задачей Луки было красиво стоять и делать постную мину в самый грустный момент песни. Этого было достаточно.

Девицы в толпе уже ели Луку глазами и доставали платочки, утирая слёзы. Лука прикладывал руку к сердцу, смотрел в небо, словно обращался к луне. Этакий печальный, одинокий волк, чьё сердце разбито навеки. Образ работал всегда. Девицы любят страдания красавчиков вроде Луки, втайне мечтая быть той единственной, кто согреет его замёрзшее сердце.

Песня закончилась. Лука удалился под аплодисменты и визг девиц. У нас с Фхасой было своё представление. Он «глотал» пламя, а я танцевала с горящими обручами. Мы гордились нашей маленькой труппой и считали себя почти родными друг другу. Да и как иначе, когда ни у кого из нас не имелось других близких. У меня так точно...

Лука сбежал из дома от тирана отца, от Гарро вообще отказались родители, оставив малыша погибать в приюте. А вот Фхасу вывезли из родных земель, заковав в цепи, ещё мальчиком. Дикарь, с чёрной как агат кожей и синими глазами, был ценной добычей для работорговцев. Фхаса сбежал, покинул те края, обосновавшись в наших землях, где рабства не было. Ну а я. вообще труп, по крайней мере, те, кто желал мне смерти, так и думают. Я призрак. Леди без прошлого и уличная плясунья без будущего. Леди Майри Прогассо, погибшая во время захвата родового замка, и та, кого провидение зачем-то оставило жить. По крайней мере, это всё, что я помнила про себя, подробности моей жизни растаяли в памяти, иногда всплывая смутными образами. Фхаса говорил - это следствие потрясения. Я прибилась к труппе пару месяцев назад, но за это время сроднилась с парнями по-настоящему. Они заменили мне семью.