Пленница Потаенного Царства

Среднего сына, принца Лю Миня называли Стальной Коготь Тигра. Он был стремителен и скор в принятии решений; любил риск и бросался в битву наравне с простыми солдатами. Его дерзость граничила со страстностью, его волю оттеняли учтивость и безупречные манеры знатного господина.

Младший принц Лю Тай с юности восхищал блестящим умом и жаждой познаний. Его проницательность во многом превосходила ученость мудрецов Потаенного Царства, а острый ум и неуемная энергия, сочетаясь с уверенностью и силой воина, завораживали и заставляли восхищаться и трепетать. Любимый сын Императора отличался необычайными изяществом, твердым характером, храбростью и прямолинейностью. Многочисленным пирам и развлечениям в Зале Восторженных Вечеров Хрустального Дворца он предпочитал уединение и чтение Учений об Извиве Пути, а свободу и выбор воли ценил превыше прочих добродетелей. От того получил благородный титул Сердце Дракона.

… Летом Цари Морей парили в снеге величественных облаков, осенью купались в нефритовых водах морей, а зимой погружались в спячку на Желтой Горе, окруженной бамбуковыми лесами и синими озерами.

Император Лю был неумолим в своем желании обладать драконьей слезой бессмертия, и потому все преграды для него были не более, чем злой, встречный ветер. Он провел свое войско тысячи ли[5] по горным тропам и путанным лабиринтам ущелий карстовых пещер, переплыл сто бездонных озер и пересек Пять Священных Долин, прежде чем вывел их к подножию Желтой Горы.

В последнем луче дня Воды месяца Черной Черепахи императорские войска вступили во владения братьев-драконов, сотканных из лунного камня с витиеватыми переходами и полукруглыми окнами. Золотые арки дверей украшали драгоценные камни, стены залитые жемчугами и бирюзой блистали мозаичными коралловыми картинами; от яшмовых полов слепило глаза, от ароматов лучших вин свербело в носу. Залы дворца ломились от несметных богатств, что не снились даже купавшемуся в роскоши и достатке Императору Лю Шао.

Сгустились тени в его алчных очах, возгорелся огонь тщеславия в холодном сердце. Взмахнув мечом, покрытым узорами цветущей ветви сливы, он позвал:

— Туда! За слезой дракона!

Пронеслось войско Великого Господина Потаенного Царства по дворцу братьев-лунов, прокатилось эхом под сводами царственного владения, отгремело в переходах и в слиянии анфилад и, наконец, ворвалось в Зал Лунного Света — Чертог Сна и Безмятежности. Стояла в нем черная ночь, озаренная светом желтого пламени, норовившего перекинуться через решетку камина и разгуляться по богатым яшмовым полам. И среди пламенеющей темноты спали Четыре Царя Морей — Четыре брата-дракона.

Царь Восточного моря Ао Гуан.

Царь Западного моря Ао Жунь.

Царь Южного моря Ао Цинь.

Царь Северного моря Ао Шунь.

И возле каждого стоял хрустальный сундук, внутри которого сияла жемчужина их жизней.

Вынул Император закаленную железную иглу из потайного кармана походного синфу[6] и задумался, чью жемчужину пронзить и чью слезу бесчестно украсть. Долго думал, советуясь с черной мудростью алчного разумения, и все это время игла поблескивала в его толстой, измученной болезнями руке.

Два его старших сына не выдержали. Первым воскликнул Лю Чжэн, титулованный Буйным Журавлем:

— Отец! Позволь мне это сделать и добыть тебе слезу бессмертия!

Следом вмешался средний Лю Минь:

— Нет! Это мой долг! Я, названный Стальным Когтем Тигра, сделаю это для отца!

Тогда вмешался младший принц, Лю Тай:

— Не надо, отец! Одумайся, пока не поздно! Оставь Морских Владык! Не чини им зла, не лей священную кровь, не навлекай на род Лю гнев Матери Лун Му[7]!

— Чепуха! — Рассмеялся средний, Минь. — Лун Му давно отправилась пировать в Персиковый Сад Богов и не придет на помощь своим детям! — И обратился к Императору, — давай, отец! Бессмертие стоит крови дракона! Не медли! Убей его!

Все сомнения покинули Императора. Рука налилась силой, точно в дни его юности. Призвав покровителей рода Лю, он ринулся к жемчужине ближайшего к нему дракона, того, что спал на возвышении из фиолетового агата. Блеснуло железо в зареве языков сонного пламени и вошло в сердце Царя Восточного моря, как нож в тофу. Вздохнул Ао Гуан, разверзлась пасть, унизанная зубами, распахнулись желтые глаза, перечеркнутые вертикальными зрачками, забились его маленькие лапки, засверкали заревом летних звезд мириады лазоревых чешуек, вспыхнул огнем костяной гребень на вытянутой голове, украшенной длинными усиками, и дракон и проронил слезу.

— Чашу! — Приказал Император.

Верные слуги подали золотую чашу в нефритовом обрамлении. В тот самый миг, когда дух Ао Гуана покинул тело, на ее золотистое дно упала его бесценная росинка, заключавшая могущество жизни и смерти.

— Свершилось! — Завопил Император.

— Боги на твоей стороне, повелитель! — Радостно вскричали слуги.

Голоса тысяч воинов подержали радость своего господина троекратным приветствием. Через миг их ряды сомкнулись, защищая его мечами и прикрывая щитами.

— Возвращаемся! — Приказал он, но едва сделал шаг, стены дворца потрясла чья-то незримая сила.

— Что это? — Закричал старший принц Чжэн.