Пленница тирана

О кафель доламываю ногти, сдирая до мяса, в кровь. И, прикусив губу, просто беззвучно вою, — от всего. От боли этой, хоть и сейчас уже она не такая, как вчерашняя, от унижения, от беспросветности…

От всего этого — орать хочется и рвать на куски всех подрят, — вот сама бы крокодилом таким вот стала, и перегрызла бы глотку этой сволочи. И всем им остальным заодно, — и Манизу, и охранникам его поганым, — всем, кто с человеком, как с вещью обращается, кто власть себе над жизнями и судьбами присвоил.

Только стараюсь не упасть, не распластаться сейчас, повалившись вниз, а голова, как у куклы, в стороны метается.

Он кончает прямо в меня, мощная струя внутри заставляет меня дернуться, снова будто прожигая всю насквозь.

Никаких эмоций, вообще, — только слегка участившееся дыхание и слишком плотно сжатые губы, — замечаю уже, когда он, так и не отпустив мои бедра, разворачивает к себе.

Второй рукой застегивает молнию на брюках, и глазами своими чертовыми меня прожигает.

— Убери это с лица и из глаз, — хмуро роняет наконец, снова проведя костяшками по скуле. — Чтобы больше этого не видел, — как будто бы я тебя тут на кусочки разрезаю. Сказал уже — я этих игр не люблю. Я не Маниз и не тот, для кого тебя готовили.

Ага! Я, можно подумать, просто вот кайф сумасшедший от этих игр его получаю!

— Просто слушай меня и будь покорной, — проводит тыльной стороной ладони по лицу, — а я и не заметила, когда из глаз брызнули слезы. Наверное, пока он меня… Раздирал.

Надо же, заботливый какой, — слезы теперь утирает!

Головой дергаю, — не нужно мне этого! Сам же только что… Да как он вообще может!

И в глаза так смотрит, будто что-то прочесть в них пытается! А взгляд — по-прежнему холодный, темный, давящий… Жесткий взляд, — и даже после всего, зная, что все он уже сделал и вряд ли будет еще чем-то пугать или мучить, — а мороз моментально бежит по коже.

— И помни. Еще раз что-то выкинешь, — вернешься сюда. К ним.

Пробегает пальцами по губам, заставляя их приоткрыть, — и я чувствую во рту вкус собственных слез. А после одним плавным движением просто забрасывает меня на плечо, поднимаясь.

И это — жуткое чувство, — вот сейчас я ощущаю себя соломинкой.

Маленькой, тонкой, которую переломить ему — ничего не стоит. Разломит — и не заметит даже. Сколько в нем роста? Метра два, не меньше! Даже замираю, с ужасом как — то по-новому осознав его силу…

Толкает ногой дверь, и я выдыхаю. Сейчас, когда мы оказываемся снова в подвальной темноте, она больше не пугает, она приносит облегчение. Потому что здесь не видно этих кровожадным монстров, хоть они до сих пор и стоят перед глазами. И всплесков воды, в которой они копошатся, почуяв возможную добычу, тоже не слышно…

Глава 29

Придерживая меня одной рукой все так же висящей на его плече, возится с какой-то дверью.

Там у него что, — тоже питомцы? Кто на этот раз? Динозавры? Гориллы? А что? Может, он с ними спарринги устраивает, когда скучно становится?

С трудом подавляю нервный смешок, — но мы оказываемся в пустом помещении.

— Теперь здесь жить будешь, — спускает меня на пол. — Дом, как оказалось, не для тебя. И, кстати, раз уж ты так любишь погулять, — ничего не имею против. Даже дверь запирать не буду. В бассейн к нашим друзьям — тоже. Вдруг тебе скучно станет, а? Или им… Они, кстати, и без воды прекрасно себя чувствуют.

И, хоть только что ноги меня почти и не держали, теперь я с ужасом отшатнулась к дальней стене.

— Не переживай. Тебе ключ от твоей двери оставлю.

А вот теперь он даже усмехается! Одним краем губ. Жутко так. Ну да, — кто бы мог подумать, что у него вызывает улыбку что-то, чему способны улыбаться нормальные люди! Да как же!

А он, все так же усмехаясь, подходит ближе, не оставляя мне пространства даже для вдоха.

— Просто будь нежной и покорной, — шепчет, снова переходя на хрип и зарывается обеими руками мне в волосы, массируя голову. — Ты мне нравишься, но даже мое терпение не безгранично…Будешь вести себя нормально — и все по-другому будет.

Наклонился, как будто запах моих волос в себя втягивает, — а что там втягивать, когда я вся, насквозь просто пропахлась им? Так, что себя саму не чувствую!

И разворачивается, громко захлопывая за собой дверь.

А я…

Я остаюсь в темноте. Полной, — как снаружи, так и внутри. Темнота, — черная, как воронка, что засосала меня, — и уже, кажется, никогда, никак не мне выбраться обратно, — наружу, в жизнь, туда, где свежий воздух!

Над самым потолком маленькое отверстие, перечеркнутое прутьями решеток.

На полу — матрас и одеяла.

В углу — торчит ручка душа, а над ней — слив. Такой же рядом, — видимо, подобие туалета. Даже полотенца по матрасу сброшены. И книга какая-то — потрепанная да потертая…

Это что же? Гостевая комната для особенных гостей? Таких, как я, он, что ли, здесь держит?

Зачем-то же здесь все кто-то оставил, — и чистота такая, что ни пылинки, — даже специально пальцем по полу провожу.

Боже! Кажется, все еще гораздо хуже, чем я думала с самого начала!