Пленницы Четырех Миров

Проглотив подступивший к горлу комок и борясь с желанием последовать требованию порученца, я все же постучала снова. Заметила испуганные округлившиеся глаза личного помощника и поняла, что зря я это сделала.

Через несколько секунд дверь с силой распахнулась, открывая разъяренного порученца. Все еще полуобнаженного, с всклокоченными волосами и следами ссадин и синяков на теле. Глаза просто бешеные! Не знаю, что бы он сделал, окажись на моем месте тот же перепуганный помощник. Но при виде меня вдруг резко замер. Мало помалу ярость в глазах утихала, но смотрел он на меня как-то странно. Одновременно сердито и в то же время…

Нет, я понятия не имела, чем было это второе чувство. И даже думать об этом не хотелось.

– Что тебе? – хрипло произнес он уже совсем другим тоном, чем было произнесено достопамятное «Убирайся!»

– Пришла узнать дальнейшие распоряжения, – еле слышно сказала я. – Не нужно ли вам чего-нибудь, лорд Стейнис.

Некоторое время он будто колебался. Стоял и смотрел на меня так пристально, что мне даже не по себе стало. Потом отошел, позволяя пройти. И едва я уже со значительно меньшей решимостью вошла, закрыл за мной дверь.

Прошел в спальню, двинулся к столику, на котором были разложены какие-то флаконы. Взял в руки что-то, похожее на корпию, смочил ее жидкостью из одного из сосудов и приложил к ссадине на груди. Запахло чем-то с содержанием спирта. Я проследовала за ним и в нерешительности остановилась.

– Больно? – не зная, что еще сказать, спросила я.

– Не так, как моему самолюбию, – невесело усмехнулся он.

Уже шутит – это хорошо.

Я неуверенно приблизилась, взяла из его рук корпию и стала дальше обрабатывать кожу. Он не сопротивлялся, дыхание его становилось все более прерывистым.

– Ну вот как малые дети! – не выдержала я. – Что Дорс, что вы! Зачем это нужно было? Доказать, кто круче?

– Круче? – послышался недоуменный голос.

Проклиная свой длинный язык, я постаралась выкрутиться:

– Ну, у нас в деревне так говорят. То же самое, что лучше, сильнее и тому подобное.

– Понял, – откликнулся он с улыбкой. – Интересное выражение.

Радуясь, что ярость его почти сошла на нет – уж не знаю, почему – я осторожно добавила:

– Не обижайтесь на него. Брат просто звереет, когда кто-то на меня даже глянет не так.

– Где он научился так драться? – прервал меня Гейн, и я, наконец, осмелилась посмотреть на него.

Лучше бы этого не делала! Меня будто опалило этим взглядом: жадным, возбужденным.

Заметив, что я смотрю, он тут же спрятал это выражение. Но поздно. Я сочла за лучшее отложить корпию и отойти. Полезла в шкаф, чтобы найти ему какую-то одежду и прикрыть обнаженную грудь. Чувствовала спиной на себе напряженный взгляд порученца, но мужественно не оборачивалась. Чтобы скрыть смущение, стала отвечать на вопрос:

– Он всегда драться любил. Сильнее всех был в нашей деревне. Еще у одного старого воина учился.

– Судя по всему, воин тот - учитель редкий, – послышался спокойный голос. – Получше тех, что учили меня.

Я не нашлась, что ответить, радуясь, что стою к нему спиной.

– Знаете, – после небольшой паузы сказала я. – Никто еще не мог выстоять с ним столько, сколько вы. Это просто невероятно!

Думаю, немного бальзамчика на самолюбие не повредит.

– А еще… – я медленно повернулась, снова на мгновение успевая заметить жадный взгляд порученца. – Я считаю, что нужно быть благодарным даже тем, кто побеждает нас или причиняет нам боль. Это помогает нам не останавливаться, а двигаться вперед, преодолевая трудности. Так мы становимся сильнее. Учимся на своих ошибках, но идем вперед. Скучно жить, зная, что больше нет того, к чему нужно стремиться. Вот вас никто не мог победить до этого дня, правда? – спросила я, глядя на застывшего в оцепенении порученца. – Могу поклясться, что вкус победы над очередным слабым противником уже не был так сладок. Сейчас вы поняли, что вам есть еще к чему стремиться. Разве это не замечательно?

– Ты права, – задумчиво проговорил он, подходя ко мне. Взял меня за подбородок и приподнял, заглядывая прямо в глаза. – Я уже давно перестал чувствовать вкус жизни. Мне все казалось пресным и приторно-надоевшим. Удивительно, как легко ты читаешь в моей душе…

– Я в вашей?! – изумилась я, чувствуя себя не в своей тарелке.

Он же, будто не слыша, продолжал:

– Мне все давалось без особого труда. Родился в знатной семье, уже по праву рождения получил почет и уважение. За что бы ни брался, осваивал без труда. Любая женщина, на которую обратил внимание, была готова на все. Стоило только захотеть - мир ложился к моим ногам… И вот появляешься ты… – Я даже дышать перестала, не решаясь высвободиться и словно загипнотизированная этим немигающим взглядом. – Обычная служанка… – его голос понизился до шепота. – Та, что полностью в моей власти и должна исполнять любую мою прихоть… Почему ты ведешь себя так, словно равна мне? Мне трудно это понять. В тебе нет почтительности, нет страха или благоговения, как во всех прочих. Я не могу тебя разгадать… На тебя даже не действуют… – он осекся и отпустил меня.

Лицо вдруг изменилось, став спокойным и отрешенным.