Пленный лев

– Потеря не велика! – вмешался монах. – Конечно, старая колдунья, игуменья св. Эббы, не желала выпустить из рук богатую наследницу! Тогда наш герцог написал письмо к нашему настоятелю, и приказал ему послать двух монахов, будто бы от короля, чтоб перевезти девочку в Уисби.

– А! – сказал Малькольм. – Но Уисби ведь уже за границей?

– Конечно. Но все Гленуски по сердцу англичанам… и это-то вероятно и решило судьбу глупенькой девчонки.

– Ну, что же? – спросил смеясь другой ратник.

– Вы можете легко себе представить, какая монахиня ждала ее в первой гостинице, и как громко призывала леди Бога и людей на помощь? Но святые братья Симон и Ринган уверили, что защитят ее от всякого зла, и таким образом продолжали путь до самого Дуна.

– Что же сталось с бедняжкой? – спросил Малькольм, стараясь казаться спокойным.

– Спросите у герцога Альбанского. Я ничего более не знаю… Я недавно вернулся сюда.

– Я слышал, как она, бедная, умоляла герцога, напоминая ему о какой-то клятве на мощах св. Андрея… Хотя он и обратил ее слова в шутку, но в глазах его было выражение ужаса.

Страх и подозрения Малькольма достаточно подтвердились этим рассказом, и он ясно понял, что ему оставалось делать. Странно, он не упал духом: если один раз Лилии удалось избежать своего гонителя, то может быть она и вторично этого достигла, вызвав воспоминания его о клятве на святых мощах. Креме того, убеждение в молитвах Эклермонды его поддерживало и наполняло сердце необъяснимой надеждой. Он пошел к северу, как только перед ним раскрылись ворота Холдингхэма. Труден ему был этот переход, хотя он легко добивался всюду пищи и ночлега, но на третий и четвертый день почувствовал себя истощенным; ноги его были изранены. Он отдыхал и снова пускался в путь. К концу первой недели он шел уже быстрее и не так тяжело, как в начале.

Дойдя до Эдинбурга, он отдыхал всю Страстную неделю и первый день Пасхи; узнав, что герцог Альбанский находится со своим семейством в Дуне, он направился в ту сторону. Медленно продвигался он вдоль берегов реки, пока его взору не представился строгий, величественный замок, – местопребывание герцогов Альбанских.

Как представитель королевской власти, герцог Альбанский сохранил весь блеск, который еще могло себе позволить шотландское правительство в то смутное время. Внутри и около замка проживало множество ратников, рыцарей, кормившихся за счет герцога. Это было сборище самых непорядочных людей, всегда готовых на насилие и грабеж. К этой свите еще присоединились вассалы младших сыновей Мэрдока, Роберта и Алекса; все дворы были переполнены этим диким, грубым народом. Часть его занималась чисткой лошадей, другая проводила время в праздности. Когда они увидели Малькольма, пугливо и прихрамывая подходившего к этой шайке, на голову юноши обрушились всевозможные шутки.

Он подумал, что Лилия заключена в одной клетке с этими проходимцами, и сердце его сжалось. За себя он не боялся, и остановился только тогда, когда его окружила банда праздных негодяев. Это было похоже на травлю, и никогда Малькольм не чувствовал себя в такой опасности, как теперь; он уже начал молиться и отдавать себя под защиту Того, Кто осушил до дна чашу горьких насмешек… как вдруг толпа разомкнулась, и в нее ворвался молодой человек.

– Как вам не стыдно, негодяи! Будьте вы прокляты! Бедный студент!

И взяв Малькольма за руку, он увлек его за собой в то время как издали раздавались смех и ворчанье: «Свой своему поневоле брат!».

– Да, брат и друг. Я такой же бакалавр, как и ты, – сказал поспешно благородный юноша.

И в нем, не без ужаса, узнал Малькольм своего двоюродного брата, Джемса Кеннеди, племянника короля и теперешнего парижского студента-первокурсника. Опасность была очевидной, ибо Кеннеди скорее других мог узнать его!

Джемс, однако, не задал ему никаких вопросов и добродушно сказал по латыни:

– Прости нас, Бога ради! Регент был бы крайне недоволен, если бы узнал, как тебя приняли эти разбойники! Иди отдохнуть и умыться… скоро время ужинать.

Он увел Малькольма на задний двор, дал ему стакан пива и предложил подойти к чистому источнику, чтобы охладиться и смыть следы пыли, покрывавшей его лицо и израненные ноги. Кеннеди выждал, пока Малькольм все это проделает. В это время раздался звон колокола, призывающий к ужину. Он потащил Малькольма в общую столовую, и тот едва удержался, чтобы не назвать себя по имени.

В большой столовой стол был накрыт со всей роскошью и церемониями, соблюдаемыми дворянством и принцами; прочие же столы отличались неряшеством и жирными пятнами, что было неудивительно, так как в то время тарелки были роскошью, и каждый по вкусу резал себе куски громадных частей мяса, обносимых вокруг стола.