Пленных не брать

— Скажи, Толян, за каким хреном вы летите в этот чертов Грозный? Правду о войне хотите написать?! Много таких было, и где они все? Что замолчал? Будете дураками, и вас черви сожрут.

— Все там будем, майор Свиридов, — кротким голосом произнес Авдеев. Нравоучения майора его откровенно забавляли, но тот был полностью погружен в себя и не замечал иронии в словах «фрилансера».

— Видал, прапор, правду они ищут. — Он неожиданно всхлипнул. — Поворачивайте оглобли в Москву, там правду ищите, раз вы такие смелые. Идите прямиком к Ельцину, Черномырдину, Грачеву… Дальше продолжать? И Завгаева вы в Москве найдете, он в основном там сидит, жучара паскудный, а в свою Чечню и носа не кажет… Слабо?! Тогда сидите и не…

Он вновь грязно выругался, затем, словно постыдившись присутствия молодой женщины, вытер носовым платком слюнявый рот и продолжил уже мирным тоном:

— А я что… Отщипываю помаленьку: там кусочек, тут крошку, глядишь, и на пропитание себе и семье заработал. Палыч, когда нам в последний раз зарплату платили?

Прапорщик громко икнул, затем закатил глаза под синеватые веки.

— Не помню. Кажись, в этом году еще не платили.

Прапорщику было от силы лет тридцать, но голос у него был дребезжащий, как у древнего старца.

— Видали? — Майор поднял указательный палец вверх. — А у меня, Толян, тоже двое детей, а при них жена. А ты говоришь, «Сникерсы»… Так что нечего меня глазом сверлить! Запомните, писаки: не я, так другой! Да и дураком надо быть, чтобы не оттяпать от каравая свою горбушку! Нынче война на дворе, самое время для бизнеса…

Он протянул руку, один из дембелей вложил в его ладонь бутылку водки. Майор, расплескивая жидкость, разлил водку по стаканам.

— Давай, Толян, пропустим по стольнику. Эх, волчара, разбередил ты мне своими разговорами душу… А я вам, между прочим, не всякая там сволочь, а русский офицер, и на все это окружающее блядство мне самому смотреть тошно.

На протяжении всего полета самолет немилосердно болтало, такое впечатление, что пилоты так же основательно набрались. А тут еще пьяный прапор вдруг раздухарился, возомнил себя Дон Жуаном и принялся приставать к Вике. Толян положил ему на плечо свою тяжелую ладонь, рывком развернул к себе и прошептал ему на ухо несколько слов. Тот на глазах побледнел как полотно и тут же поспешил принести свои извинения.

— Да я что? Так, ради шутки только… Если что надо, сделаю все в лучшем виде… В лепешку расшибусь, а сделаю! Так что я натурально извиняюсь и беру все слова и действия обратно…

Вика посмотрела на его виноватое лицо, рассмеялась, махнув на него рукой, что, мол, с такого возьмешь.

Вскоре они приземлились в аэропорту Северный. Из военгородка пригнали команду молодых солдат, подогнали парочку каров, и сразу же началась выгрузка.

Майор Свиридов настолько проникся любовью к Толяну Авдееву, что отдал распоряжение своим дембелям помочь журналистам перенести их объемистые баулы в военгородок 205-й бригады. Служивые пытались оспорить приказ, но интендант «выписал» им по увесистой затрещине и пообещал задержать на оставшееся время службы в Грозном. Разжиревшие на тыловых харчах дембеля взвалили на горб сумки и так резво понеслись в сторону казарм, что репортеры едва за ними поспевали.

Авдеев первым делом отправился в штабной модуль договориться о ночевке. Их определили в новенький, пахнущий лаком и краской сборный щитовой домик, предназначенный для офицерского жилья. Ехать в Грозный им было не с руки, в шесть вечера жизнь на улицах разрушенного почти до основания города замирала до утра. Федералы не высовывали нос за пределы блокпостов и охраняемых объектов, а местная милиция либо занималась мародерством, либо разбредалась, как тараканы, по всем щелям. Так что решено было ехать в город утром, тем более что они прибыли в Чечню даже с опережением графика.

Стоило им занять единственную свободную комнату, как Авдеев тут же исчез, прихватив с собой две литровые бутылки «Кремлевской» и блок «Мальборо». Вике удалось договориться насчет душа. Приведя себя в порядок, Вика отправилась в соседний домик, где неделями проживали матери пропавших без вести либо плененных солдат и офицеров, и проговорила с ними до полуночи. Потом вернулась к себе, разобрала постель и, перед тем как лечь, приняла сильнодействующее снотворное.

Толян вернулся на рассвете. Судя по его неуклюжим действиям, он был пьян в лоскуты. На окнах висели плотные шторы, поэтому в номере было темно, хоть глаз выколи. Толян пошарил рукой по стене в надежде отыскать настенный выключатель, но ему это не удалось. Свалил пару стульев, затем наткнулся на угол стола: «Уй, блин, больно». В довершение ко всем своим бедам он потерял ориентацию в пространстве и свалился в проход между двумя койками.

— Вика…

Не дождавшись ответа, Толян обиженно всхлипнул.

— Спишь, ведьма? Ну-ну…

Вике следовало бы встать с постели и помочь напарнику перебраться на законное койкоместо, но у нее в этот момент не было сил даже пальцем пошевелить.