Плесень духа (spiritum fingunt)

Выполнив этап познавательно-культурной программы, я с чистой совестью мог выпить кофе и немного отдохнуть в отеле. Не обнаружив в арке кафе, я решил отправиться в более знакомое место, к вокзалу Saint-Lazare, благо станция метро имени арки Charles de Gaulle – 'Etoile, ветки М2 находилась под площадью. Пересадку Place de Clichy на линию M13 я пропустил и оказался на станции Blanche, площадь, где расположена Красная Мельница (Мулен-Руж). Поскольку я уже прогуливался в сторону собора Sacr'e Coeur, то решил пойти по бульвару в другую сторону.

Потом я много думал над этим, но так и не смог отделить случайность от предопределенности. Нити судьбы здесь были едва различимы, но тем не менее любое действие порождало событие. События, даже незначительные, складывались в стену, порождая точку невозврата…

Сто пятьдесят метров по бульвару, еще где-то сто двадцать по тихой улочке Рашель, и перед моим взглядом ворота кладбища Монмартр – место упокоения многих знаменитостей. Когда-то на месте кладбища был гипсовый карьер, а затем, во времена Великой французской революции – братская могила жертв революционного террора. Я шел среди склепов и надгробий разных эпох и размышлял о бренности бытия, словно плыл по течению.

«Надо было карту купить», – подумал я, но, заметив в конце аллеи патруль, успокоился, решив, если что – помогут. «А надо прислушиваться к себе», – пронеслось в голове.

Тут что-то кольнуло в левой руке, и я от неожиданности дернулся, взгляд упал на сооружение, ничем особенно не отличавшееся от остальных себе подобных. Надгробие в форме портика с колоннами в римском стиле, узкое и вытянутое вверх… Типовое сооружение своего периода. На верхней балке вырезано имя Jean Untel, на внутренней плите нанесены годы жизни – 17851855. Над датами рисунок с надписями, скорее всего, герб или эмблема упокоенного под плитами. Что-то мне показалось в рисунке знакомым, и я имел глупость подойти ближе к железной дверце и опереться на колонну левой рукой, так что тыльная сторона оказалась направленной на рисунок, а голова попала в проем арки. Болевой толчок в левой руке повторился, но многократно сильнее, показалось, словно тысячи игл впились в чернила на руке. Зрительное поле сузилось до рисунка над годами жизни, закружилась голова от болевого шока. Впившийся в меня зверь перекинулся на голову и выпустил руку, мозг словно оторвался и болтался внутри головы, налетая на острые углы, сопровождая толчками боли. Я начал медленно сползать на землю, хватаясь за колонну, теряя контроль над телом и сознанием. Голова повернулась от судороги в шее, ко мне бежали полицейские. Один успел подхватить меня, прежде чем обездвиженное тело перевалилось через калитку склепа. Вдвоем они довели меня до ближайшей лавочки и усадили.

– Respirez profond'ement! – произнес полицейский и изобразил глубокое дыхание.

Я попробовал дышать, как показал мой спаситель, стало легче. Мужчина сосчитал пульс и покачал головой.

– Merci, – поблагодарил я.

Пелена в поле зрения стала рассеиваться, но не полностью, а словно раздвинулась и затаилась по периметру поля зрения. Сердце стало биться спокойнее. Тем временем второй полицейский успел вернуться, осмотрев место происшествия, и на вопрос оставшегося со мной пожал плечами:

– Jean Untel, l'espace vide.

Лишь потом я понял, что это значило. Пустое место – конечно, слишком. А вот если имя человека не имеет значения, то в русском мы говорим о нём: «Вася Пупкин, Иванов Иван Иванович, дядя Вася». Во французском это Jean Untel.

Я попытался сесть удобнее. Полицейский снова сосчитал пульс.

– Excellemment!

– Не понял… Sorry.

– Превосходно. Я не люблю английский. Один из моих предков, еще в прошлом веке остался в Париже. Я немного говорю на русском. Где-нибудь болит? Вызвать скорую?

– Не нужно. Уже лучше. Наверное, спазм сосудов, – развел руками я. Не ныло даже клеймо на руке.

– Где вы живете, как сюда попали?

– Турист, неделя в Париже. Concorde Opera Hotel. Вот карточка отеля, дали если заблужусь.

– Good hotel! – кивнул второй карабинер.

– На метро лучше не ехать, заблудитесь еще, или приступ повторится…

– Такси, здесь есть стоянка?

– У входа найдется, – усмехнулся мужчина, говоривший на русском.

Мне помогли встать, проследили, чтобы я не забыл рюкзачок.

– Идти сможете?

– Да, – боль отсутствовала совсем, только требовалось дополнительное усилие, чтобы сфокусировать взгляд при резкой смене плана с конца аллеи на предметы рядом.

За воротами скорби, на улице Рашель я увидел разворачивающийся таксомотор с зеленым маячком «Taxi Parisien». Пришла мысль, вычитанная в путеводителе, что сесть в машину можно только в отведенном месте, у столба с табличкой «Taxi», но у полицейских на этот счет было иное мнение. Говоривший на русском мужчина о чем-то поговорил с водителем, пока второй записывал номер автомобиля.

– Наличные деньги на такси есть? У него нет терминала.

– Да.

– Около двенадцати евро, Concorde Opera Hotel, douze euros! – произнес полицейский, открывая заднюю дверь.

– Merci, возможно, вы спасли мне жизнь.