Плесень (СИ)

Шли минуты и часы, но Акиве их не замечал. Счётчик, присущий каждому вампиру не тикал в голове, и время растворилось. Весь мир грозил стать аморфным. Куда-то напрочь исчезло его стремление кристаллизоваться, вершить порядок. Акиве пытался понять — почему, а иногда просто досадовал на школьные премудрости, что роились в голове как трупные мухи. Невежество — большой грех, но от драки отвлекает меньше знаний.

Вечность спустя, а может быть, минут через десять, дверь в блок опять отворилась. Акиве вскочил на ноги и довольно проворно. Он постарался грозно посмотреть на вошедших, но скорее всего, получился у него остекленелый взгляд первой свежести трупа. Чуть позднее он сообразил, что куда умнее было притвориться спящим, и сверкать глазами потом, по пути на волю. Зелёные опять заговорили мысленно, но в состоянии бреда Акиве не мог сосредоточиться для перехвата чужой речи. Он машинально оскалился, хотя сознавал, что выглядит как испуганный щенок, и устрашить может разве что другого щенка.

Эва вела себя гораздо умнее и сонно осела на пол, когда Акиве встал. Может быть, и ему ещё не поздно разыграть потерю сознания? Да и играть-то особо не придётся. Того гляди весь свет разума выльется через дыры глаз на пол, если не сомкнуть плотнее веки.

Акиве так и поступил. Он пьяно пошатнулся и упал, уверяя себя, что это военная хитрость, а не предательская слабость. Лежать оказалось хорошо — спокойно. Зелёные выждали чего-то, потом их робот вкатился в камеру. Сначала забрали Эву. Акиве услышал, как нежно зашелестели её волосы, когда робот поднимал тело на платформу. Страх на мгновение проветрил мозги: вдруг её увезут, а его оставят, но погрузили обоих.

Нападать сразу Акиве не решился. Следовало для начала усыпить бдительность стражей, внушить им, что он беспомощен. Они расслабятся, как в прошлый раз, тут и наступит подходящий момент. Главное — проявить выдержку.

Лежание на платформе давалось удивительно легко, впору было дивиться своему самообладанию, вот только от мерного покачивания голова кружилась, и слипались веки. Разум скатился в область уха и вознамерился там подремать, будить его, честно говоря, не хотелось.

Лёжа под землёй в просветлении своей аскезы, Акиве здорово обленился, но чувства его обострились. Он научился проникать мысленным взором сквозь земную толщу и наблюдать текущую вокруг жизнь. Правду сказать, тогда это была в основном смерть, но сам процесс оставался познавательным.

Сейчас, несмотря на слабость и хмель в голове, Акиве продолжал отслеживать реальность. Их повезли прямо, потом направо, потом опять прямо. Робот ехал небыстро, но время тянулось как резинка и казалось, оно сейчас треснет по лбу, потому что кто-то же должен был его отпустить. Потом налево, потом кончился корабль.

Робот вместе с грузом не свалился в пахучий мох, значит, сознание опять подвело и пропустило поворот или плохо посчитало секунды? Невероятным усилием воли Акиве разлепил веки. Он увидел знакомую лабораторию. Вот именно сюда или в очень-очень похожее помещение привозили его в прошлый раз, но тогда он был в рассудке, и произошло это скорее. Вот столы и прочие орудия пыток, и громоздкие кубы приборов. Надо бежать. Сейчас. Дорогу он теперь знает. Вот только что там снаружи? Ночь, день, закат, рассвет?

Акиве начал собираться с духом, восстанавливаться из частей в целое, почти собрался, но робот уже ловко сбросил его в лепесток пыточного кресла и сами собой защёлкнулись замки кандалов. Эву устроили рядом, хотя процесса перемещения Акиве не заметил, обнаружил её в соседнем кресле, когда повернул голову. Голова, как ни странно вертелась, хотя шею охватывало плотное эластичное кольцо.

Перемещение черепа из горизонтального положения в вертикальное растолкало сознание. Оно выкатилось из уха и подползло ближе к глазам. Акиве стал яснее видеть и отчасти понимать происходящее.

В лаборатории сначала было пусто, даже робот куда-то убрался, но скоро (по меркам не вполне трезвого разума) появился лаборант. Хотя, вероятнее всего, это был учёный, вроде сумасшедшего профессора из книжек про сумасшедших профессоров. Акиве разглядывал пришельца. Он оказался ниже ростом и тщедушнее виденных прежде зелёных, значит, и они не все были одинаковые — почему-то это открытие взбодрило.

Эва тоже боролась с новыми причудами разума. Глаза её то прояснялись, то мутнели. Она иногда рефлекторно облизывала клыки, словно зелёный инопланетянин вызывал у неё приступ аппетита.

Лаборант, Акиве заметил это, часто поглядывал на великолепные зубы девушки, словно узрел диковинку и, правда, у него во рту мелькали лишь бледно-зелёные дёсны. Жевать там было решительно нечем. Не стоило удивляться, что пленников пришельцы кормят из трубочки — сами, наверное, только так и едят.