Плешаков

Так он работал

К середине 1960-х годов сложился «стремительный» стиль работы П. С. Плешакова, запомнившийся многим. Стремительной, уверенной походкой, словно вихрь, Петр Степанович появлялся в помещении, где проводилось очередное совещание. Всегда очень внимательно выслушивал информацию о сделанном с момента предыдущего совещания, затем просил высказаться тех, кто по тем или иным причинам не выполнил порученных работ. Память у Петра Степановича была великолепная, и он помнил мельчайшие детали. Его раздражали факты безответственности, халатности, невнятные объяснения, неконкретные сообщения. В эти минуты его и без того громкий голос звучал раскатами грома! Ноздри раздувались, глаза сверкали гневом и буквально впивались в провинившегося. В эти минуты Петр Степанович мог использовать и какое-нибудь крепкое словцо, правда, тут же спохватывался, и, если присутствовали женщины, всегда извинялся. Надо сказать, что, несмотря на свою эмоциональность, он никогда не позволял себе обидеть или оскорбить человека. Интересно, что, сколь бы ни были серьезны разборки на совещании, никто, как правило, официально не наказывался. Просчеты или ошибки, если такое случалось, обычно исправлялись мгновенно. Любому специалисту достаточно было выслушать упреки Петра Степановича и после этого работать с утроенной силой.

В коллективе сотрудников П. С. Плешаков пользовался большим, заслуженным и непререкаемым авторитетом. Этому в немалой степени способствовали его доступность и исключительная простота в общении. К нему в любое время, а не только в установленные часы приема, мог войти и обратиться любой сотрудник — как по вопросам какой-либо помощи, так и с предложениями или советами. Он мог быть всегда уверен, что будет внимательно выслушан, понят, а при необходимости и поддержан.

Обладая прекрасной памятью, несмотря на громадную загрузку, Петр Степанович никогда не забывал никаких, даже самых незначительных просьб, обращенных к нему. Тот же стиль общения сохранился и в те годы, когда он работал министром. Он никогда не прерывал связи со старыми специалистами, пристально следил за делами института, за его успехами и допущенными промахами. Не раз, по тем или иным вопросам он приглашал посоветоваться ведущих специалистов института, всегда очень внимательно прислушивался к их мнению. Иногда, правда редко, и сам находил время для посещения ЦНИРТИ. Многим запомнился его неожиданный приезд зимой 1975 года. В кабинете директора срочно собрали всех руководителей крупных подразделений. Петр Степанович, ссылаясь на негативный опыт других НИИ и КБ, в частности НИИДАРа, высказался о недопустимости намечавшейся в институте тенденции возложения обязанностей руководителей крупных НИОКР только на директора и главного инженера. В резкой форме он потребовал не допускать подобной практики, поскольку при этом деятельность ряда общетехнических и некоторых других подразделений переключалась на исполнение директорских работ, оставляя иные подразделения института без необходимой поддержки, что отрицательно влияло на общий ход работ.

В начале 1960-х годов он раз в три-четыре месяца старался бывать на общих и итоговых собраниях в конструкторских и технологических подразделениях, обстоятельно знакомился с людьми, вникал в суть работ, в проблемы коллективов. Вопросы о необходимости улучшения деятельности некоторых подразделений он резко и настойчиво поднимал на заседаниях партийного комитета, на собраниях партийно-хозяйственного архива.

В 1962 году он принял решение об углублении специализации конструкторских и технологических подразделений. В связи с этим отдел главного технолога был структурирован по семи различным технологическим направлениям лабораторий. Конструкторские подразделения были строго специализированы по тематике разработчиков изделий новой техники. Тогда же было введено требование обязательного назначения заместителей руководителей НИОКР по конструированию и технологии. Проведенные усовершенствования позволили сократить время проектирования новой техники, исключили из практики несообразности и промахи, сделали процесс конструирования и изготовления более очевидным и производительным.

Мощности институтского экспериментального производства были увеличены от одного до четырех цехов с оснащением их современным обрабатывающим, в том числе прецизионным, оборудованием. Позднее по требованию П. С. Плешакова для экспериментального производства был закуплен фрезерный станок с ЧПУ, и в течение многих лет на нем делались многие детали, в серии получаемые штамповкой и литьем. Именно Плешаков решил вопрос о переводе опытного производства из ранга одного из предприятий института в самостоятельное предприятие — Московский завод радиотехнической аппаратуры.