Плещеев

Николай Кузин ПЛЕЩЕЕВ

*

Рецензенты:

доктор филологических наук

КРАСНОВ Г. В.

доктор филологических наук

КОРОВИН В. И.

доктор филологических наук

ПРИЙМА Ф. Я.

В книге использованы фотоматериалы из Государственного театрального музея имени Бахрушина; фототеки Государственного литературного музея.

© Издательство «Молодая гвардия», 1988 г.

ПРОЛОГ

Душа томилась по желанной весне, по морозы в Москве никак не хотели отступать. Вот уже вторую неделю Алексей Николаевич почти не прогуливался по Плющихе. А нынче и вовсе похолодало, да еще подул резкий промозглый ветер. Нет, положительно не хочется выходить на улицу, но это, может быть, и к лучшему — стихотворное послание к молодому поколению обретало наконец завершенность.

Стихотворение, которое поэт озаглавил «К юности», бродило в душе давно, пожалуй, еще с осени 61-го года, когда московское студенчество, возмущенное арестами своих товарищей, вышло 13 октября на демонстрацию протеста перед домом генерал-губернатора. Но именно сегодня, в этот холодный февральский день, поэта посетило то нетерпеливо-радостное состояние, когда «и мысли в голове волнуются в отваге…. и. пальцы просятся к перу, перо к бумаге», и он спешил не упустить этот долгожданный момент, вдохновенно набрасывая несколько размашистым почерком первые строки своей исповеди-обращения.

О юность, юность, где же ты?
Где эта пылкая отвага
И вдохновенные мечты?
Готовность где — во имя блага,
Покинув все, семью и дом, —
Идти на битву с мощным злом?

Их нет давно!.. И нету сил
На подвиг трудный и суровый,
Как раб, что много лет носил
Неволи тяжкие оковы,
Я духом слаб, я изнемог,
 Сломил меня железный рок.

Алексей Николаевич поднялся из-за стола, прошелся по кабинету.

Яркой вспышкой промелькнул перед ним вечер на одной из «пятниц» у Петрашевского, когда он первый раз читал товарищам свое «Вперед! Без страха и сомненья…». Как же они тогда, 16 лет назад, рвались к делу, свято веря в неизбежное торжество идеалов справедливости… Балосогло, Дуров, Ханыков, Достоевский, Пальм, Спешнев… Плещееву вспомнились бурные споры сороковых годов, когда он и его товарищи, увлеченные идеями французского философа Шарля Фурье, горячо верили в скорое переустройство человеческого общества, вспомнились заключение в Петропавловской крепости и страшное утро 22 декабря 1849 года — утро смертного приговора… Как в яви увиделась безмолвная и бесконечная степь, по которой везли его, закованного в кандалы… Солдатская муштра, Оренбург, Ак-Мечеть, стычки с кокандцами, снова Оренбург — долгие годы ссылки тянулись бесконечной чередой. Трудное и робкое возвращение к творчеству, стихам, «перу и бумаге», встречи, знакомства с нынешними поборниками справедливости. Новое поколение 60-х — с чем идут они? Приемлют ли наши идеалы, готовы ли пожертвовать своим благополучием? К чему устремлены?

Алексей Николаевич перечитал первые строфы стихотворения и решительно продолжил «исповедь»:

…Лишь одного житейский гнет
Убить в душе моей не в силах,
Одно в ней только не умрет,
Хотя и будет в этих жилах
Струиться старческая кровь:
К отважной юности любовь!..
Когда, толпясь вокруг меня,
Кипит младое поколенье,
Иного, радостного, дня
Рассвет я вижу в отдаленье,
И говорю с восторгом я:
«Бог помочь, братья и друзья!
Несите твердою рукой
Святое знамя жизни новой,
Не отступая пред толпой,
Бросать каменьями готовой
В того, кто сон ее смутит,
Чья речь, как божий меч, разит.
Бог помочь, братья и друзья!
Когда ж желанный день настанет,
Пусть ваша дружная семья
Отживших нас добром помянет,
Нас всех, чья молодость прошла
В борьбе с гнетущей силой зла!»