Плещут холодные волны. Роман

Вот такой упрямый Атанас. Что достанет из еды, все сует Павлу, как маленькому ребенку. А сам перебивается с хлеба на воду.

Разровняли солому на нарах, застелили старым брезентом и легли вдвоем, укрывшись шинелишкой Атанаса. И всю ночь будут греть друг друга собственным телом. Атанас не раз проснется, поправит на плечах Павла шинель, чтобы тот не простудился.

А ветер свищет и злится, словно хочет сорвать ветхую кровлю с барака и засыпать его снегом. Засыпать так, чтоб и следа от него не осталось на этой чужой для обоих земле.

Трудно и болезненно привыкал Павло к неволе, так болезненно, что югославы и румыны стали беспокоиться о его здоровье.

Высокий и худой черногорец Бранко Рыбарь, бывший штурман военного самолета, проложивший всему экипажу курс на Турцию через море, подошел к нефтянику из Плоешти Петру Маринеску, который провел рыбачью шхуну без компаса из Констанцы в Стамбул и потому считался старшим среди интернированных, и тихо сказал:

- Слушай, Петру, а что ты думаешь про этого русского моряка? Не кажется он тебе чудаком?

- Нет, - спокойно ответил Маринеску. - Мне не кажется… Раньше и я думал, что он подослан к нам из тайной полиции, а теперь стыдно становится за такие мысли…

- А как же ты узнал, что он настоящий моряк, а не подосланный шпик?

- Я говорил с ним.

- Этого мало.

- Знаю, что мало… Но я подглядел что-то такое… - хитро подмигнул Петру.

- Что именно?

- А то, что он тайком от своего друга Атанаса стал молоко и шоколад ему в еду класть…

- Не может быть!

- Святой крест! - забожился Петру. - Я сам все видел. Атанас пошел в лес за дровами, а русский стряпал. Сварил кашу на молоке, в кашу бросил два кусочка шоколада. Атанас пришел, сердится, кричит: «Зачем оно мне?! Я ведь здоров, как бык, а ты еще слаб до сих пор и тебе нужно поправляться! Сам и ешь! Зачем мне свое подсовываешь и на двоих одинаково варишь?» А тот молчит и улыбается. В следующий раз, когда была его очередь стряпать, он снова так же сделал, и снова была у них ругань. А теперь скажи мне: разве это не первый признак того, что Павло - истинно русский человек?.. Советский человек?

- Да-а. Шпик на такое не пойдет, - сказал Бранко Рыбарь. - Только человек с широкой душой может так сделать. Это настоящий славянин.

- Я тоже так думаю, - обрадовался Петру: ведь он первым заметил у Павла ту черточку, которая окончательно подтверждала не только его русское происхождение, но и показывала честный, открытый характер советского человека.

- Скажи об этом своим ребятам, - посоветовал Бранко.

- Уже сказал! - похвастался Петру. - Мы все очень обрадовались, что Павло таким оказался.

- А я иначе о нем и не думал. Мы, черногорцы, сразу улавливаем славянский дух. Надо и своим сказать об этом молоке и шоколаде, - проговорил Бранко и пошел к югославам, которые рубили дрова возле барака.

А еще через несколько дней он подошел к Павлу, когда тот снова готовил еду на плите.

- Другаре! - сказал Бранко и тепло улыбнулся. - Я принес тебе немножко нашего самодельного кофе и сам тебе сварю его. Ты, наверное, не умеешь варить так кофе, как варим его мы, черногорцы и сербы. Ты умеешь, добрый человек, чай варить, это мы знаем…

- Правда твоя, - признался Павло. - Кофе варить я не мастак. А вот чай… Да только где теперь тот чай…

- Подожди, вот будет выплата денег, так мы тебе целую пачку настоящего цейлонского чая достанем. А сейчас, чем богаты, тем и рады… принимай наш кофе, - весело приговаривал Бранко Рыбарь.

- Спасибо. Большое спасибо, - смущенно разводил руками Павло. Он как раз готовился варить кашу из раздробленной кукурузы, которой турки кормят кур. Весь шоколад уже закончился, банка из-под молока тоже опустела.

- Угощу тебя нашим кофе, - продолжал Бранко. - Только бы ты поскорее выздоравливал и не болел… Только бы не знал ты больше того горя, какое в море с тобой было… А уж когда ваши Гитлеру рога свернут, полетит с трона и наш король! Это точно… Много полетит королей в Европе…

Кофе быстро закипел, и Бранно, таинственно подмигнув Павлу, вынул из бокового кармана аккуратно завернутые в целлофан две шоколадные конфеты и, сняв обертку, бросил в кофе. Потом налил две чашечки, которые тоже принес с собой, и, чокнувшись, как вином, сказал:

- Будем здоровы, другар! Будем, милый…

- Будем! - радостно ответил Павло.

Кофе был крепкий, душистый.

- Ну как? - спросил черногорец.

- Хорошо, - похвалил Павло.

- Давай-ка позовем румына, пусть он скажет нам свое слово, - вдруг решил Бранко и закричал: - Петру! Домнуле Петру!

Маринеску, видимо, давно ждал этого зова - он сразу же бросил топор и поспешил к ним.

Он благодарил за кофе, пил его маленькими глоточками и все похваливал:

- Вот вкуснота! Вот чудо из чудес! Настоящий тебе голланд! Как бывало когда-то до войны… Где же вы его взяли?

Сам он хорошо знал, где они его взяли, этот кофе, ведь еще вчера сговорился он обо всем с Бранко.

- Да уж где взяли, там теперь нет, - улыбался Бранко.

А когда допили кофе, Петру Маринеску бросился к плите и безапелляционно заявил: