Плещут холодные волны

— Не буду. Ей-богу, не буду, — божился Грицько. — Это я хотел сюрприз вам сделать. Разведать насчет катера и сразу доложить...

— Доложить... Разведать... Эх ты, голова садовая! Не твое это дело, разведывать. Кому надо, тот уже давно обо всем разведал и доложил. А мы менять тактику будем. Ящики и доски свое сослужили. Вульф приказал вылавливать их в бухте. Вот я и вылавливаю...

— Зачем? — удивился Грицько.

— Вот тебе и «зачем». Лучше передай ребятам на Корабельной, пусть больше не бросают их в воду. Напрасный труд... И мне лишняя волынка...

— Я вот спросить вас хотел, — замялся Грицько.

— Что такое?

— Знают на Кавказе о вчерашнем взрыве?

— Знают, Гриць. Все знают...

— А откуда?

— Все знать будешь, скоро состаришься. Усы вырастут...

— А я знаю, знаю, — подпрыгнул в воде Грицько. — По радио передали. Рация у нас работает...

— Где работает? Какая рация? — встревожился боцман.

Грицько печально покачал головой:

— Не знаю я. А жаль. Очень жаль...

— Ну хватит языком молоть. Вылезай из воды и дуй на Графскую. Скажи Вульфу, если спросит, что я тебя посылал на базар за махоркой. Где одежду спрятал? В пещере? Одевайся мигом, а ящик подай сюда...

Боцман схватил ящик, ударил им о весло, и тот рассыпался в щепки.

А мальчуган заполз в пещеру. Он одевался быстро и ловко, лихорадочно дрожа от холода. И все думал, как на Кавказе встретили сообщение о взрыве немецкой баржи и подводной лодки. Наверное, хорошо встретили. А дали знать, что это он, Гриць, подбирался к лодке и барже со взрывчаткой в зубах, с ящиком над головой? Наверное, нет... Разве все передашь? О таком надо говорить с глазу на глаз. А по радио только телеграммы идут, или, как их, радиограммы. А что в радиограмме скажешь, если в ней не то что буквы — целые слова пропускают. Все намеками какими-то. Да и шифруют вдобавок, верно, эти радиограммы.

Но мальчик ошибся. В штабе флота, в его разведывательном отделе знали уже обо всем: и о том, что произошло, и о том, как именно все произошло вчера в Севастополе. Потому что, когда писатель Крайнюк пришел к командующему и прочел ему одну из новых глав романа «Моряки идут по земле», адмирал сказал:

— Это хорошо, что вы чередуете главы своей книги. Одна — военная, другая — сугубо семейная. В первой матросы воюют, а во второй мы видим их среди гражданского населения в Севастополе. Кажется, именно так построил Толстой «Войну и мир».

— Да, — тихо ответил Крайнюк.

— Но в том, что вы только что прочли, я вижу серьезную ошибку.

— Какую?! — вскочил худой, высохший Крайнюк.

— А ту, что вы, на мой взгляд, боитесь заглянуть в Севастополь и показать, что происходит там в семьях знакомых вам героев. — Адмирал показал рукой на море, в ту сторону, где за слепящим горизонтом лежал Севастополь. — Почему вы боитесь?

— Я не боюсь, но у меня нет материалов. Я на самом деле не знаю, что там происходит.

— Мы кое-что уже знаем, — сказал адмирал. — Там начала действовать одна из подпольных групп. Вчера в бухте взорвалась и затонула немецкая подводная лодка и большая баржа с боеприпасами...

— Спасибо за информацию, но как мне узнать, кто это сделал и каким образом? Вы же сами только что сказали: надо хоть краешком глаза туда заглянуть, — настаивал Крайнюк. — Иначе я начну сочинять — и получится фальшь...

— Хорошо, — согласился адмирал и нажал кнопку.

В комнату вошел капитан 3 ранга из шифровального отдела.

— Познакомьтесь, это писатель Крайнюк. Повторите нам то, о чем нынче докладывали мне. Шифровку.

Капитан 3 ранга смущенно посмотрел на Крайнюка и неуверенно вздохнул.

— Повторите. Я разрешаю.

Шифровальщик чуть заметно пожал плечами, прикрыл плотнее дверь и сел напротив Крайнюка:

— Они прикрепили взрывчатку к борту лодки и баржи. Это было очень трудно, потому что в порту, кроме этих судов, ничего не стояло, а подплыть к ним незаметно было невозможно. Патрули на пирсе, дежурные на судах. Ночью — прожекторы.

— Кто это сделал? — не удержался Крайнюк.

— Не знаю, в шифровке сказано о каком-то боцмане без фамилии. И еще называется какой-то Гриць...

— У них, наверное, был водолазный костюм?

— Нет. Водолазное снаряжение никому не оставляли, — объяснил адмирал. — Это какая-то самодеятельная группа. Мы такой во главе с боцманом не оставляли. Но скоро все станет ясно... Основная диверсионная группа должна подтвердить более точно и подробно все, что произошло.

— А кто передавал шифровку?

— Нежный девичий голос. Немного напуганный. «Чайка». Девушка просила для врача какие-то медикаменты. Разведотдел Приморской армии как раз расшифровывает, что это за медикаменты и какой врач в них нуждается...

— Подождите! «Чайка»? — заволновался Крайнюк.

— «Чайка», — тихо подтвердил шифровальщик. — Я могу быть свободен?

— Идите.

Крайнюк стоял у окна и смотрел на пустое море. Он вспомнил Павла Заброду, сестер Горностай, их братишку Гриця. Неужели это они устроили такой фейерверк в Севастополе? Неужели и врач Заброда там? Вполне возможно, если та радистка просит медикаменты для какого-то врача. А если нет? Кто же об этом скажет? Жгучая неизвестность опять донимала его, не давая покоя.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ