Плеск звездных морей. Очень далекий Тартесс

— Методика воздействия на наследственность, — продолжал между тем Ндау или Нгау, — не вызывает сомнений. Химфизики полагают, что эволюция завершится примерно через двести лет и пигмеи достигнут среднеземного роста. Но! — Тут он сделал паузу и вытер лицо платком. — Мы не вправе рассматривать проблему пигмеев в отрыве от проблемы перенаселения. Общеизвестны трудности, возникшие ныне с расселением человечества на планетах Системы. Венера, в сущности, потеряна. Заселение Марса идет крайне медленно в силу технических и энергетических причин. Что же остается?..

— Выход в Большой космос! — крикнули из зала.

Мне показалось, что это Леон.

— Выход за пределы Системы — авантюра, — сказал негр.

Только я хотел вмешаться, как вдруг — возмущенный голос Нонны:

— Надо выбирать слова, старший! И надо следить за текущей информацией. Закончено проектирование корабля, который…

— Слежу и знаю, — резко прервал ее Нгау. — Не мешай мне говорить, женщина. Лично я не верю в преодоление парадокса времени, но допустим, такой корабль действительно будет создан…

— А полет Улисса Дружинина? — гаркнул кто-то сверху. — Как можно не верить в факт?

Стэффорд ударил молоточком по столу и попросил не прерывать оратора.

— Даже если будет создан такой корабль, — продолжал Нгау, — потребуется много десятилетий на разведку. И даже в том оптимальном случае, если будет найдена хотя бы одна пригодная для жизни планета, понадобится не менее столетия для ее освоения. Я предлагаю другой путь. Надо разработать методику постепенного уменьшения роста людей.

— Уменьшения? — опять гаркнули сверху. — Ты хочешь всех превратить в пигмеев?

— Нет, этого мало, — спокойно возразил Ндау. — Когда все люди уравняются в росте с пигмеями, уменьшение должно продолжаться — общее для всех. Пигмеи тоже слишком крупны.

— До какой величины ты предлагаешь уменьшаться, Нгау? — спросил Стэффорд.

— До биологически допустимой, Стэф. Я не утверждаю, что это единственно возможное решение проблемы. Но если не будет найдено других путей, то оно может оказаться наиболее радикальным. Планета станет просторнее, а пищи и прочих материальных благ понадобится значительно меньше.

— Ну конечно, — раздался иронический голос. — Горсти хлебных крошек и ложечки воды хватит на целую неделю. Но не опасаешься ли, что нас загрызут муравьи?

— И вообще — как быть с другими животными? — выкрикнула Нонна. — Их всех тоже уменьшать?

— А дома? — Выкрики нарастали лавинообразно. — А технические средства цивилизации?

— Поломаем все! Вернемся к первобытной радости жизни!

— Переселимся в скворечники!

— Что вы резвитесь, как первоклассники? — крикнула Андра. — Предлагается идея, пока только идея. Новизна и необычность требуют серьезного подхода, а вы…

Ее возмущенный голос потонул в нестройном хоре. Стэффорд стучал молотком, безуспешно пытаясь водворить тишину. А Нгау, маленький упрямый человечек, спокойно стоял посреди этого урагана.

Потом шум стал стихать, и тут знакомый голос произнес медленно и как бы задумчиво:

— По-моему, не надо уменьшаться. Есть другой путь.

Голос Феликса! Я привстал и увидел его лохматую голову на тонкой шее, раньше я не замечал, что у него такая тонкая шея, или, может, он похудел? Он сидел на несколько рядов ниже меня.

— Какой путь ты имеешь в виду, Феликс? — осведомился Стэффорд.

— Я могу показать, — ответил тот нерешительно, — но это пока только формулы, боюсь, что вы… Я еще не думал, какое для них найти словесное выражение…

Диспут окончился, но мне не сразу удалось протолкаться к Андре. Могучие спины этнолингвистов загородили ее от меня, проходы были забиты. Действительно, тесновато стало на шарике, подумал я, протискиваясь вниз. Вдруг я оказался притертым к Феликсу.

— Привет! — Я попытался высвободить руку, чтобы хлопнуть его по плечу. — Как поживаешь, потрясатель основ?

Он пробормотал нечто неразборчивое, в глазах у него мелькнуло не то удивление, не то испуг. В следующий миг он рванулся вверх, чуть не опрокинул седоусого гуманитария, бочком пролез меж двух полинезийцев и был таков. Что еще за странная выходка?

Наконец я пробился к Андре. Она убедительно доказывала что-то Стэффорду, тот слушал ее с доброй улыбкой, Эугеньюш заметил меня, сказал Андре несколько слов на незнакомом мне языке, с прищелкиванием. Андра живо обернулась…

— Ох, Улисс!

У нее опустились руки и как-то поникли плечи — будто она вдруг обессилела. Целоваться на людях не хотелось, я взял ее узкую руку в свои ладони. Ну вот. Теперь все в порядке. Теперь не выпущу твоей руки, пока Самарин не объявит глобальные розыски некоего Улисса Дружинина, пилота всевозможных линий.