Плеть богини

Дополнительную интригу вносил тот факт, что я был единственным представителем ближнего круга лорда-протектора на столь знаковом мероприятии. При этом хоть и присутствовал на всех без исключения торжествах, так и не сделал ни одного официального заявления. Таким образом, сторонние наблюдатели вполне могли считать мой визит частным, что придавало складывающимся отношениям Танарисского королевства с новообразованной Северной унией определённую пикантность, подёрнутую лёгким флёром неопределённости...

О том, как на самом деле будут строиться связи Танариса с Унией и кто кому больше должен, мы с Бенно договаривались без лишних глаз уже после окончания всех праздничных мероприятий, и не скажу, чтобы это было так уж легко. Вот в разгар этих непростых переговоров до Ландхейма и дошли первые неясные слухи о новой заварухе в империи.

Не сказать чтобы это прозвучало как гром среди ясного неба, нет. Растущее социальное напряжение явственно чувствовалось в Иннгарде ещё год назад, во времена моего визита к Рейнару Пятому. Небезуспешные попытки различных общественных групп создать собственные вооружённые формирования, как проявление копящегося недовольства многолетней централизаторской политикой императора, были весьма красноречивым симптомом. Экономические противоречия, издавна существовавшие между различными регионами империи и резко обострившиеся на фоне катастрофических военных неудач, также не способствовали разрядке. Ожидание больших перемен буквально витало в воздухе, но всё же столь фееричная развязка стала приятной неожиданностью.

А виной всему - героичная фигура лорда Делвина, буквально врезавшаяся в историю Илааля своим медальным профилем. К тридцати трём годам беспокойный маркграф прочно закрепил за собой сомнительную славу главного смутьяна империи и... редкостного пустозвона. Ибо, как бы странно это не казалось, почти не имел в своём активе реальных достижений. Да, он при каждом удобном и неудобном случае заявлял о необходимости сохранения старых дворянских вольностей, предоставления дополнительных полномочий маркграфам, ограничении власти императора и тому подобных "гражданских инициативах". Да, благодаря своим систематическим демаршам и выдающейся харизме Делвин сумел стать неформальным лидером консервативной части имперского дворянства и даже получил негласный титул некоронованного короля Востока. Но фактически до самого последнего времени всё показное фрондирование мятежного графа не шло дальше трескучих фраз.

Перелом случился вскоре после начала войны с Лигой, когда неофициальный король ретроградов на волне первых серьёзных неудач имперского оружия выступил с предложением сформировать на средства провинций дополнительную армию, которая помогла бы выйти из создавшегося тупика. Такая инициатива ожидаемо не нашла понимания в столице, но на сей раз неугомонного маркграфа это не остановило. Пользуясь ослаблением авторитета центральной власти, он всё же начал формирование первых воинских отрядов. Очень скоро его примеру последовали и другие правители марок. Формальным предлогом для такой деятельности послужила задекларированная необходимость прикрыть границу с Великой Степью, откуда Рейнар снял практически все коронные части.

Почин пришёлся ко двору. Многие дворяне не горели желанием становиться под имперские знамёна, чтобы затем верноподданически совать головы под палаши безбашенных северян. И запись в нелегальную "армию графств" стала отличным предлогом, позволяющим уклониться от сомнительной чести погибнуть за императора. Так что вооружённые силы Делвина стали расти как на дрожжах.

Проблема была в том, что большинство бойцов будущей повстанческой армии не хотели сражаться не только за, но и против императора. Честно говоря, они вообще не хотели сражаться. Более того, набираемые графами отряды не имели ни общей организации, ни единой системы управления и снабжения. Так что с точки зрения формальной логики "армия графств" не являлась армией вовсе.

К чести лорда Делвина, он этот прискорбный для себя факт, хоть и не сразу, но осознал. А осознав, принялся искать союзников, способных компенсировать вскрывшиеся недостатки, благо недовольных политикой Рейнара к тому времени было уже выше крыши. Несомненная и едва ли не единственная заслуга буйного маркграфа заключалась в том, что он сумел объединить и возглавить все эти оппозиционные группировки.

В результате вместо жалкого провинциального бунта империя получила полноценный социальный взрыв. Обнародованные скандальные договорённости императора с орочьими вождями на весьма кстати созванном по инициативе жрецов Илагона конклаве Великой Пятёрки были немедленно объявлены актом гнуснейшего предательства всего человечества. Соответствующее постановление капитула освобождало всех истинно верующих от любых клятв и обетов отступнику и настойчиво призывало поскорее избавить мир от предателя рода людского любыми доступными способами.