Плевенские редуты

Фаврикодоров пришел к Ганчо Юрданову на второй день после форсирования русскими войсками Дуная.

— Дождались светла дня! — встретил его радостным восклицанием Ганчо. — А коня твоего я попридержал. Соседи расспрашивали: «Откуда конь?» Сказал: «За бесценок у бежавшего торговца купил». Поверили, нет ли, не знаю, а конь жив и тебя ждет.

Не задерживаясь в Систово, — таков был приказ майора Радова, — Фаврикодоров под утро выехал из города раньше русских войск, держа путь в сторону Плевны. На нем снова турецкий костюм, и он не очень ловко трясется на коне, как беглец от русских, османлис, желающий заняться подрядами для армии.

Путь оказался неближний — восемьдесят верст — и небезопасный. Правда, у него был паспорт-емтескереси, на имя турка Хасана-Демержи-оглы.

Фаврикодоров торопил невзрачного коня: оставались позади сухие овраги, кровли землянок, схожие с небольшими курганами безлесые холмы, редкие поместья-чифлики, пастбища с густой, но уже начинающей усыхать травой, стоячие камни мусульманских могил, кукурузные поля и виноградники, одинокая скирда с неведомо как попавшим на ее верхушку псом.

То там, то здесь встречались печные трубы сожженных башибузуками[13] сел. В их отрядах было много убийц, разбойников, выпущенных из тюрем, — отребье разного толка. Они грабили болгарские селения, и действия эти поощрялись султаном, а особенно — главарем бандитов Юз-баши Ахмед-Юнус-беем, живущим в Адрианополе. Он нанимался со своими висельниками к пашам и объявлял башибузукам, что каждое убийство гяура приближает к раю.

Утром Фаврикодоров миновал село, где все жители были зобаты, говорили оттого, что пили воду, куда падали листья волошского ореха.

В этом селе, теперь уже оставшемся за спиной, Фаврикодоров видел, как башибузуки взялись было зашивать живого грудного ребенка в труп вола, да поленились, бросили эту затею.

…Наконец Фаврикодоров сделал привал в небольшом селе, и, хотя более всего избегал этого, наткнулся на башибузуков. Они расположились на траве, между мечетью и корчмой.

Скрестив ноги, рвали зубами только что изжаренное баранье мясо, хрустко жевали чеснок. У одного на груди нашит патронташ, набитый патронами от ружья Пибоди, криво нахлобучена шапка, похожая на воронье гнездо. Другой — коренастый, с круглым лицом, в рябинках от оспы, с пятью кремневыми пистолетами за поясом, в тюрбане над маленьким лбом — говорил сотрапезникам:

— Осман-паша спешит к Плевне, его штаб в селе Горнота-Магала, а во́йска — сто таборов.

При этих словах он обнажил ятаган и стал смазывать его маслом, словно и сам уже начал готовиться к походу.

Для вида еще немного отдохнув, Фаврикодоров припустил своего иноходца — надо было успеть передать со связным — торговцем солью — все добытые сведения в штаб Скобелева.

И опять знойный путь, белесое небо, слепни, мучающие коня. Лицо Фаврикодорова опаляли волны горячего пыльного воздуха, пыль скрипела на зубах… Он нетерпеливо все подгонял и подгонял коня.

Миновав небольшую деревушку Дечиран-Киой, разведчик наконец увидел вдали Плевну. Она покойно лежала в глубоком ущелье, по дну которого протекала река Чар, приток Вита. Возвышенности в густой заросли окружали город. Над источником у дороги полустертая надпись: «Приходи — и я дам тебе живую воду».

На окраине Плевны английские инженеры в турецких мундирах сооружали редуты. Англичанин со стеком в руках командовал согнанными на рытье траншей болгарами.

— Живей работай! — покрикивал он.

Неподалеку строился взвод турецких полицейских.

— Хазырол![14] — энергично скомандовал сержант-чауш.

В городе Константин Николаевич нашел пристанище у рубщика мяса — болгарина Пенчо Маджарова. Радов говорил, что этот преданный человек имел возможность передавать наиболее ценные сведения. Сам же Фаврикодоров должен был оставаться в Плевне в доме Пенчо и отсюда посылать донесения. Вместе с Маджаровым они придумали легенду: Хасан-Демержи-оглы приехал из Софии торговать рахат-лукумом и засахаренными орехами.

…Держа лоток на всклокоченной голове, Хасан вышел из дома Маджарова на улицу. Навстречу ему двигалась крикливая толпа. Впереди — два скрипача-цыгана и барабанщик, а за ними — башибузук в белой чалме, с ногами колесом и расплющенным носом. Подняв посаженную на кол голову усатого болгарина с отрезанными ушами, кричал во все горло:

— Он посмел не подчиниться премудрому падишаху! Комит![15]

Им все еще мерещились комиты.

Из винной лавки вышел ее хозяин — болгарин с обвисшими щеками — и старательно плюнул на мертвую голову. Башибузук одобрительно закричал:

— Хороший подданный! Молодец!

На левом рукаве у башибузука вышит амулет — «от пуль».

Хозяин лавки неторопливо, с чувством исполненного долга возвратился в Винницу, начал любовно переставлять на прилавке бутылки. Здесь были белое вино — «Димят» и «Кралово», красное — «Гымза» и «Фракия», персиковый ликер, анисовая водка — мастика. Башибузук вошел в лавку, положил на прилавок голову на колу и потребовал:

— Подай Шакиру «Иджи-биджи»[16]. Комитов бей, топчи!