Плевицкая. Между искусством и разведкой

— Не умею говорить. Не могу. Вообще я растерялась.

Прянишников: "Марша вынул записную книжку Скоблина.

При виде этой нежданно появившейся книжки Плевицкая смутилась. Впившись в нее глазами, с тревогой ожидала вопроса.

Наряду с пустяковыми записями на страничке с датой 22 сентября рукой Скоблина было записано: "Передать Е.К. о свидании в 12 ч. 30 м. — 12 час. поговорим". На этой же страничке таинственные знаки: "3 П 6 7 гри".

— Что это значит? — впившись глазами в Плевицкую, спросил Марша.

— Ничего не знаю, ничего не понимаю, — отвечала, тяжело дыша, взволнованная Плевицкая.

— Итак, — продолжал следователь, — все ясно. Ваш муж заманил генерала Миллера на свидание. Он — виновник. А вы — сообщница.

— На какие деньги жили вы и ваш муж?

— Я давала концерты, хорошо зарабатывала, особенно в турне по Прибалтике, в Финляндии, на Балканах.

— Но мы знаем, что вы жили выше ваших средств.

— Нет, нет. А когда нам не хватало денег, мой друг Эйтингтон выручал нас. Он богатый человек, присылал нам деньги из Берлина. А сколько, точно не помню. Это знал мой муж, он вел наши денежные дела.

Марша перелистывал книжку Скоблина. На одной из страничек было записано:

"Особо секретным денежным письмом. Шифр: пользоваться Евангелием от Иоанна, глава XI. Числитель обозначает стих, знаменатель — букву. При химическом способе: двухпроцентный раствор серной кислоты. Писать между строк белым пером. Проявлять утюгом. Письмо зашифровывается: милостивый государь без многоуважаемый".

Один за другим побывали в кабинете Марша генералы Шатилов и Кусонский, адмирал Кедров, полковники Мацылев и Трошин, капитан Григуль, лейтенант Павлов, редактор газеты "Возрождение" Ю.Ф. Семенов — не только те, кто имел непосредственное отношение к делу о похищении Миллера, но даже те, кто просто знал Скоблина и Плевицкую, — господин Марша хотел составить для себя полную и ясную картину всего происходившего в эмигрантских кругах в течение последних месяцев, а заодно понять, какой была эта супружеская пара: Скоблин и Плевицкая — какими их видели друзья близкие, знакомые дальние.

Все — близкие и дальние — в один голос утверждали, что, если и был Скоблин агентом советской (или какой другой) разведки, то о его деятельности Плевицкая знала все, а если он действительно был причастен к похищению генерала Миллера, то, значит, и Плевицкая должна была знать о его планах и даже принимать участие. Вспомнились сразу все сплетни о неограниченном влиянии, которое Надежда Васильевна якобы имела на своего молодого мужа, о его подчиненной роли в семье, и даже обидное прозвище — Генерал Плевицкий — вновь всплыло во время допросов.

Н.В. Плевицкая на суде

Надежда Васильевна, разумеется, отрицала все. Она уже несколько пришла в себя после первого потрясения, старалась выглядеть элегантной, тщательно одевалась и красилась перед каждым допросом. Отвечала на вопросы следователя очень осторожно, тщательно взвешивая каждое слово, и только по-русски, хотя близкие знакомые и тогда, и потом утверждали, что французским Плевицкая владела неплохо.

Переводили ее ответы на французский язык, а ей — вопросы следователя на русский присяжные переводчики Н. Цацкин и М. Блюменфельд.

Вначале Плевицкая держалась за тщательно продуманное алиби, но 1 марта господину Марша удалось как-то поколебать ее позицию, и она сказала:

— Пока я была в модном доме "Каролина", возможно, мой муж мог отлучиться. Но если он и уезжал, то я все равно не знаю куда.

— Если ваш муж нагнал вас тотчас по выходе из модного магазина, то вы должны были перейти улицу, чтобы сесть в автомобиль? — вмешался со своим вопросом мэтр Рибе.

— Когда я вышла, мужа не было. На Северный вокзал я поехала в такси одна. Минут через десять на своей машине приехал мой муж.

— Вы раньше говорили, что в моторе была неисправность! И что это было причиной задержки выезда от "Каролины"! — взорвался Рибе. — Неправда! Вы знали, где был ваш муж и что он делал! Вы ему помогали! Вы — соучастница преступления!

— Нет, нет, клянусь! Я ничего не знаю, ничего! — испугалась Плевицкая и поспешила разрыдаться".

III

Плевицкая попросила о встрече — причем о встрече наедине — с женой генерала Миллера, Натальей Николаевной. Следователь согласился, надеясь, что в разговоре с бывшей приятельницей Плевицкая будет откровеннее. Наталья Николаевна, обезумевшая от горя и тревоги за мужа, тоже готова была на все, лишь бы узнать о нем хоть что-то, лишь бы хоть как-то разобраться в произошедшем. Г-н Марша отвел им десять минут.

— При такой дружбе, какая была между нами, как вы могли, зная, что я потеряла мужа, не заехать ко мне, не позвонить? — спрашивала Наталья Николаевна.

— Почему не заехала, не позвонила? Да это все равно что спрашивать меня, почему я не бросилась в Сену! — плакала Плевицкая. — Вы же знаете, как я вас любила. И Евгения Карловича. Разве я могла это сделать?.. Разве мог Николай Владимирович?.. Да я бы первая донесла. Вы верите мне? — она умоляюще взглянула на госпожу Миллер.

Та молчала, не в силах отвечать.

Она не верила. Конечно, она не верила!