Пляска богов

Блэр прекрасно знала, как говорит и выглядит мужчина, испытывающий гнев и отвращение. Единственное, что ей оставалось, — постараться не принимать все близко к сердцу.

— Лучше пожертвовать кирпичом и деревом, чем плотью и кровью.

— Дом — это нечто большее, чем кирпич и дерево.

— Не знаю — у меня никогда не было дома. Впрочем, неважно. В любом случае все ограничится разговорами. Никто не собирается ничего сжигать. Поэтому, если…

— Что значит — у тебя никогда не было дома?

— Скажем, у меня никогда не возникало эмоциональной привязанности к крыше над головой. Но я скорее пожертвовала бы домом, чем собой или теми, кто мне дорог. — Мышцы на ее шее напряглись, словно веревки, и голову пронзила боль. — Глупый спор, потому что мы ничего не собираемся сжигать.

— Нет, потому что мы не чудовища.

Блэр побледнела. Он видел, как кровь буквально отхлынула от ее лица.

— Хочешь сказать, что ты, Мойра, Гленна и Хойт не чудовища — в отличие от нас с Кианом.

— Прекрасно. Меня не в первый раз сравнивают с вампиром.

— Я этого не говорил.

— Ты ожидал подобного от него, но не от меня, — повторила Блэр. — Что ж, теперь будешь ожидать. Нет, лучше ничего не жди. А теперь уходи.

— Я не закончил.

— Зато я закончила. — Блэр встала и направилась к двери. Ларкин преградил ей дорогу и взял за руку, но она вырвалась. — Двигай, или я тебе помогу.

— Значит, таков твой ответ? Угрожать, давить, толкать?

— Не всегда.

Блэр ударила его. Кулак взметнулся вверх раньше, чем она успела подумать. Удар сбил Ларкина с ног, а Блэр замерла, ошеломленная, шокированная и пристыженная. Потерять над собой контроль при постороннем, оскорбить человека действием — это просто непозволительно.

— Я не собираюсь извиняться, потому что ты сам напросился. Но я перешла границу. Мой поступок означает, что я уже перешла границу и разговор нужно заканчивать. Ну, вставай.

Она протянула руку.

Еще одна ошибка. Неожиданный рывок за руку, удар по лодыжкам, выбивающий почву из-под ног. Блэр упала, и Ларкин перекатился, прижав ее к полу, прежде чем она успела ответить.

Блэр подумала, что тренировки сделали свое дело.

— Так ты побеждаешь в спорах? Кулаком в лицо?

— Я закончила спор. Это была точка. Слезай с меня, Ларкин, и побыстрее. А то хуже будет.

— Плевать.

— Ах так. — Она выскользнула из-под него, вскочила и низко присела, готовая отбить все, что Ларкин мог в нее бросить. — Со мной этот номер не пройдет. Все очень мило, когда прогуливаешься на солнышке и рассуждаешь о пикниках, но в трудную минуту, когда я должна быть сильной, ты чувствуешь отвращение. Я превращаюсь в чудовище.

— Я не называл тебя чудовищем, и я не испытываю отвращения к тебе. Но я зол, как сто чертей. — Ларкин бросился на нее, и они снова упали и покатились по полу. От удара их тел опрокинулся стол, и стоявшая на нем стеклянная ваза разбилась вдребезги.

— Если ты на пять секунд прекратишь попытки пустить мне кровь, мы покончим с этим.

— Если бы я захотела пустить тебе кровь, ты бы уже валялся с перерезанным горлом. Кто ты такой, чтобы судить меня или презирать только потому, что я задела твои чувства. Мне от тебя не нужно этого дерьма, или…

— Тебе нужно заткнуться, черт возьми!

Ларкин запечатал ей рот злым, отчаянным поцелуем, не обращая внимания на локоть, вонзившийся в его живот. Потом ему все же пришлось поднять голову, судорожно хватая ртом воздух.

— Не смей мне говорить, чтобы я заткнулась. — Обеими руками она схватила его за волосы и снова притянула к себе, жадно прижимаясь губами к его губам.

«Черт с ним, — подумала Блэр. — Пропади оно все пропадом — правота и несправедливость, здравый смысл, безопасность. К черту самоконтроль. Иногда нужно просто брать — и отдавать. Не ищи смысла, — приказала она себе, стягивая с Ларкина рубашку. — Только плоть, только страсть». Подступавшие к глазам слезы смешивались с яростью и желанием.

Она сбросила с себя Ларкина, уселась на него верхом и стянула через голову футболку. Он сомкнул руки у нее за спиной и прижался губами к ее груди. Блэр замерла, откинув голову назад, отдаваясь чувствам.

Теперь он укрощает дракона, подумал Ларкин, — летит, увлекаемый его мощью. Это словно удерживать в руках пламя. Огонь ее страсти сводил его с ума. Он ласкал ее зубами и языком, а пальцы Блэр впивались ему в плечи, спину, бока. Потом девушка снова оказалась внизу; их губы сомкнулись, и ее тело приподнялось ему навстречу.

Ларкин спустил с ее бедер широкие брюки, и под ними не было ничего, кроме женщины, горячей и влажной. Хриплый стон сорвался с ее губ.

Волны наслаждения прокатились по телу, и Блэр испугалась. Но потом желание захлестнуло ее, подхватило, словно неистовый вихрь, кусая, царапая и разрывая на части. Никакой пощады не будет — она и не просила, обвив сильными ногами его тело. И вздрогнула, будто от удара молнии, когда его плоть вошла в нее.

Он вел ее в этом неистовом столкновении тел долго, до изнеможения, пока у обоих не истощились силы.

Что она наделала? Сумасшедший, безумный секс, без малейшей оглядки на безопасность, последствия… ни на что. Ни одной мысли, только грубое, первобытное желание.