Пляска смерти. Воспоминания унтерштурмфюрера СС. 1941–1945

Мое подразделение занимало рубеж обороны у Шорокшар и Дунахарасти непосредственно за пределами Будапешта. Противник уже достиг первых предместий города и остановился, чтобы перевести дух перед решающим ударом. Мы чувствовали его приближение. А позади нас, в чудесном Будапеште, как перед концом света, шла безудержная гульба, все судорожно искали всевозможных наслаждений. И хотя снаряды русских уже падали на улицы города, а русские бомбардировщики каждую ночь сбрасывали на город свой смертельный груз, все рестораны и кабачки были постоянно переполнены. В роскошных гостиницах, расположенных на набережных Дуная, – «Геллерт», «Карлтон» и «Хунгария» – рекой лилось вино и шампанское. Женщины без колебаний отдавались любому встречному, мужчины брали охотно. Всякий желающий мог прокатиться на трамвае к линии фронта: конечную остановку отделяли от рубежа обороны всего несколько сотен метров. Трамваями пользовались и немецкие солдаты, когда отправлялись в город помыться, или выпить, или попробовать счастья у женщин, или же за всеми тремя удовольствиями. Подобную войну мы до сих пор встречали лишь в дешевых бульварных романах, предназначенных для очень невзыскательного читателя. Но это было несравненно лучше того, что мы пережили раньше, на бескрайних просторах России.

Как-то в один из более или менее спокойных моментов в неистовой пляске смерти мне случилось прочесть в венской газете о загадочной смерти моего давнего друга Эрнста Хандсмана – известного австрийского журналиста времен канцлера Шушнига (канцлер в 1934–1938 гг. – Ред.). Известие сильно огорчило меня: живых друзей у меня почти не оставалось. Невольно возникло ощущение собственной обреченности. Со слов бывалых людей, в схожих условиях их тоже обуревали подобные чувства. Мы больше походили на мертвецов, лишь временно оказавшихся среди живых. И я не очень удивился, услышав вскоре сообщение о кончине гаулейтера Йозефа Бюркеля.

С этим человеком исчез и последний столп революционного крыла национал-социализма. Теперь, когда его не стало, у меня в ушах отчетливо зазвучали его прощальные слова, сказанные в 1943 г.: «После этой войны мы обязаны положить конец уродливому суррогату социализма, иначе…» В этот момент его глаза горели огнем фанатика. Быть может, именно ради его великих идеалов Господь уберег этого немецкого бунтаря от расстрела по приговору французского трибунала.

Глубоко тронутый, я прочел официальное сообщение о похоронах Бюркеля в присутствии высших партийных чинов, в последний раз показавшихся на публике. «Пляска смерти! Пляска смерти!» – слышалось в грохоте орудий наступавших русских танков, в вое бомб, сыпавшихся с неба на наши позиции.

Противник форсировал Дунай значительно ниже по течению, отбросил оборонявшуюся там дивизию и полностью уничтожил 22-ю дивизию СС («Мария-Терезия». – Ред.), находившуюся, по существу, в стадии формирования – из проживавших в Венгрии этнических немцев. В итоге части Красной армии оказались у нас в глубоком тылу. Как следствие – наши долговременные, глубоко эшелонированные оборонительные сооружения к востоку от Будапешта сделались совершенно бесполезными. Было отчего прийти в отчаяние, и я вновь стал – впервые за многие месяцы – задумываться над тем, как скверно идут наши дела. Офицеры, с которыми мне приходилось обсуждать эту проблему, были в равной степени шокированы неумелыми действиями руководства при организации обороны Будапешта.

Еще турки прекрасно знали о возможности обойти город с флангов и о том, что с холмов к западу от Будапешта, например с Будаи-Хедыпега, можно беспрепятственно сколько угодно обстреливать город из орудий, не опасаясь серьезной атаки противника. Еще турки понимали, что в битве за Будапешт этим высотам принадлежит важнейшая роль.

Туркам, как я уже сказал, все это было отлично известно, и они действовали соответственно. Но не мы; и в результате Будапешт с запада остался без защиты. Здесь не было ничего – пустое место. Как-то ведя разведку в данной местности в сторону противника, я был поражен полным отсутствием чего-либо похожего на фортификационные работы. (Автор опять преувеличивает. Оборонительные сооружения здесь были, но не столь сильные, как к востоку от города, и были прорваны стремительными действиями наших танков и пехоты. – Ред.) Невольно мне вспомнился Днепр, события годичной давности, и вот мы уже стоим у ворот Германии.

Одним словом, наши основные оборонительные рубежи находились к востоку от Будапешта, но русские, хорошо усвоившие уроки истории, мало обращали на них внимание и, переправившись через Дунай много южнее и продвигаясь вдоль его западного берега, вскоре приблизились к городу.

В ту пору моя рота дислоцировалась в районе горы Геллерт-Хедь (центр города, 235 метров. – Ред.), усиленно тренируясь в осуществлении контратак с учетом рельефа здешней местности. Как я понимал, именно данный участок обороны должен первым подвергнуться массированному натиску противника и готовился, насколько возможно, отразить удар.