Пляска в степи

Будто неприкаянная, Звениславка шла мимо занятых работой кметей: прямо к повозкам они прилаживали навесы, вбивали в землю брусочки для палаток, собирали палки и ветки для большого костра, тащили в огромном котле из ручья воду. Она не привыкла бездельничать, но занятия в отряде князя ей не находилось.

— … напрасно ты тревожишься, — Звениславка обходила одну из токмо-токмо доехавших повозок со своим приданым, когда услышала голос воеводы Крута. — Еще один дневной переход, и уж никакие степняки нас не достанут.

Она замерла испуганно, затаив дыхание. Еще шаг, и она бы вышла прямо на них.

— Я приказал следить, чтобы повозки не отставали. Если ты не справляешься, завтра в конце отряда поеду я.

Мужчиной, с которым говорил воевода, оказался пребывавший не в духе князь. Звениславка медленно попятилась назад, жалея, что набрела на них ненароком. Услышав позади громкое ржание, она подпрыгнула на месте и резко обернулась. Один из коней встал на дыбы, скинув на землю седельные сумки и иную поклажу. Подле него суетился взъерошенный, светловолосый кметь. Он все пытался натянуть поводья и успокоить испуганное животное, но лишь делал хуже, мельтеша у того перед мордой высоко поднятыми руками.

— Уйди, — на шум из-за повозки, где беседовал с воеводой, вышел князь. — С конем справиться не умеешь, Гостомысл?

Он недовольно отчитал кметя, отодвинул того плечом в сторону и тихим, ласковым голосом заговорил с разгоряченным жеребцом. Смущенный, покрасневший до лопоухих ушей отрок принялся собирать с земли разбросанные сумки и прочий скарб.

Понемногу князю удалось успокоить коня. Сперва тот перестал скалиться, вот-вот готовясь укусить, и испуганно пятиться назад. Затем затихло ржание, и вот уже Ярослав Мстиславич поглаживает его по морде, прижав к своему плечу.

— Чего он вообще взъерепенился? — спросил подошедший дядька Крут.

— Да змею увидал, молоденькой ищо он, — отозвался раздосадованный Гостомысл.

Видно, тут уж пришел черед Звениславки пугаться и вопить. Она едва сдержалась, заслышав про змею, и на всякий случай зажала рот ладонью, пятясь прочь, словно гадюка притаилась напротив нее. Она ненавидела змей.

— Эй, девонька, ты не пужайся, — позвал ее воевода неожиданно ласково. — Они тут токмо укусить могут. Пустые они, без яда.

Звениславка, у которой вся кровь отлила от лица и зуб не попадал на зуб от страха, неуверенно кивнула. Что с ядом, что без — ей все едино. Змей она боялась до потери сознания.

— Напои его хорошенько, — князь подвел под узды коня к Гостомыслу. — И чтоб я больше не видел, как ты с ним справиться не можешь. А коли не можешь — в дружине моей ты мне не надобен.

— Да, княже, — тот склонил голову, принимая поводья. — Я…

Но Ярослав Мстиславич резко взмахнул рукой, не желая слушать его оправдания. Поглядев на притихшую Звениславку и, как и всякий раз, ничего ей не сказав, он зашагал прочь от них троих.

— Ну ты и дубина стоеросовая, — выругал кметя в свой черед воевода. — Позоришь княгиню, которая за тебя, дурака, просила!

Звениславка отошла от них, не желая подслушивать чужой разговор. Вскоре к своему облечению она наткнулась на знахарку. Госпожа Зима позвала ее подсобить с горячей снедью, раз уж нынче они развели костер, и Звениславка радостно закивала. Руки у нее так и просили работы! А вместе со знахаркой ей не будет так страшно оказаться подле незнакомых княжьих кметей.

В четыре руки они состряпали наваристую, густую похлебку. Запах горячей снеди приманивал в костру кметей со всех сторон их небольшого стана, и под конец даже госпожа Зима устала переругиваться с языкастыми кметями. Каждый норовил раньше прочих залезть ложкой в общий котел, стащить кусок пресной лепешки.

Звениславка повеселела. От жара открытого огня раскраснелись щеки, и выбившиеся из тугой косы непослушные волосы так и лезли в глаза, пока она, запыхавшись, мешала и мешала густое варево. Она улыбалась, слушая ругань знахарки.

— Уж брюхо к спине прилипло, — жаловался кто-то из кметей, кружа подле костра.

— А тебе не повредит поголодать маленечко, не то вскоре кобылу свою зашибешь! — отзывался другой.

Вечерять сели, токмо дождавшись князя. Он обходил лагерь, расставлял дозорных, спускался зачем-то к ручью. И хмурился, отчего сперва, рассевшись вокруг котелка с похлебкой, все вечеряли в тишине. По старшинству запускали в котел ложки, закусывая тонкими лепешками, выпеченными еще у Звениславки дома. Знахарка и она сидели поближе к князю, вперед многих кметей и отроков. Драгомира Желановна вместе с Устей вечеряли под пологом палатки. Тетушка с трудом переносила тяготы походной жизни.

— Давненько я такой вкусноты не едал, — когда уже заскребли ложками по самому дну, разговор все же завязался. — Благо, что не Гостомысл кашеварил!

По всему выходило, день у кметя Гостомысла выдался нынче дурным.

— Обожду до другого похода. Тогда и погляжу, как ты запоешь, — недовольно, сварливо отозвался тот.