Пляски на черепах (СИ)

Каратели, а их было много, каждый из них взял на мушку свою жертву. Все замерло на какие-то секунды. Обреченные затянули псалом «Помилуй нас Боже…», все выше поднимая головы и руки. Матери прижимали своих дорогих чад к груди, а то и пытались закрыть их своими телами. Несколько черных воронов пролетели над толпой, издавая дикие крики. Это мудрый отец всех детей, дедушка Ленин послал сигнал: стрелять, стрелять и еще раз стрелять.

В толпе должно быть оказался священник, он громко произнес, растягивая слова, Господи, помолимся… Едва эти слова окончилось, раздался первый залп, а главный головорез Тухачевский повторил приказ — «пли», но это слово утонуло в выстрелах, в дыму, в криках тех, кто получил ранение и не скончался тут же. Вскоре кончились патроны, и ружья карателей повисли штыками вниз.

— В атаку! — бросил клич главнокомандующий карательных отрядов, польский еврей Тухачевский.

Каратели ринулись на толпу и стали добивать людей штыками. Но этот метод оказался не эффективен. Каратели падали, задевая сапогами за тела погибших и в это время те, кто еще был жив, набрасывались, вырывали винтовку и штыком прокалывали самих карателей.

Пришлось отменить массовое убийство до подвоза патронов. Когда подвезли патроны, стрельба по стоявшим насмерть крестьянам, возобновилась. Последняя пара, это была молодая семья, ждала выстрела в голову в обнимку. Поле, покрытое телами убитых, представляло собой ужасную картину. Уже дым от выстрелов развеял ветер, уже никто не стоял на собственных ногах, но стоны продолжались. Некоторые посылали проклятия карателям, а некоторые просили прикончить, чтобы свести счеты с жизнью. Только одна старушка, у которой осталась не подоенная корова, просила карателя:

— Пожалей, сынок, мою Брендушу, слышь, как она ревет. Не успела подоить в обед. И теленок маленький ревет.

Она получила две пули в плечо и даже могла сидеть. Кровь сначала хлестала сильно, а потом только струйкой по мере того, как старуха Маланья слабела, но о своем доме все помнила до последнего дыхания.

Каратель ничего не мог ей ответить и прикончить не мог: патрон жалел. Он отошел, но тут же, услышал выстрел, кто-то выстрелил ей в грудь, и Маланья затихла.

Каратель Штейнбах подумал, что хорошо бы попить свежего, парного молочка, но не знал дом, где жила старуха.

Вдруг раздались выстрелы с северной стороны, где не было карателей. Выстрелов было много, дым поднимался вверх, а потом встал тучей. Это конница. Каратели, израсходовавшие патроны бросились врассыпную. Но их стали окружать. Командующий Тухачевский сбросил с себя одежду и в трусах дал деру. В самом конце деревни забежал в сарай, крыша которого во многих местах была дырявой, и зарылся в колючее сено.

— Шалом! — вдруг услышал он, — цэ я, хохол Антонов-Овсеенко. Переждем, и давай удирать. Только как-то так надо, шоб наш батько Ленин не догадался, шо мы бросили здесь всех солдат, и деранули. Перемолотят наших ребят в муку, это я знаю точно. Это Сашка Антонов, мой однофамилец, он хороший боец, черт бы его подрал.

12

Генерал Тухачевский в срочном порядке собрался в Москву, в Кремль к Ленину на доклад, намереваясь получить подкрепление. Он весь дрожал. Это уже второе поражение, первое было в Польше, потом он реабилитировался в Прибалтике: там он был жесток и непримирим, а вождь поощрял жестокость, называя это принципиальностью и преданностью.

Вот знакомая приемная, за этой дверью Верховный, от одного взмаха руки которого зависит его судьба, — останется он генералом или его повесят на фонарном столбе. Что-то даже в районе шеи пробежало, жилы дрогнули, и он невольно почесал шею отросшими ногтями. Вдобавок пересохло во рту. Уже выпил второй графин яблочного сока и почувствовал тяжесть внизу живота. Надо было посетить нужник. А как отойдешь, а вдруг Ильич позовет? Что скажет Фотиева, что пошел в нужник, вот те и красный генерал. Он сидел в удобном кресле и тянулся к стакану с жидкостью и в тоже время боялся, что пустит в штаны.

— Может вам апельсинового сока подать? Ильич любит и этот сок, — сказала Фотиева, которая выползла как из тени и ту же протянула стакан с апельсиновым соком.

— Благодарю вас, но я уже так много выпил, что мне теперь надо искать то место, которое все ищут, после употребления такого количества сока.

— Будьте проще, генерал, пойдемте, я вам покажу. Не стесняйтесь дамы. Наш Владимир Ильич дал свободу народу, отменил стыд, а равно и половые связи. Сейчас по Москве молодые люди ходят совершенно голые и совокупляются прямо на улицах, да еще поют революционные песни при этом. Часто бывает так, что девушка, она совершенно обнаженная, заключает банан в ладошку и требует, чтобы партнер сначала спел партийный гимн. Здорово, не правда ли. Дано указание слабому полу не отказывать мужчинам в совокуплении. И это правильно, это свобода. Ни в одной стране…короче, я не буду требовать исполнения партийного гимна, но вы сначала…

— Вы знаете…, я того, я не выдержу, покажите, пожалуйста, нужник, как можно скорее. А как я явлюсь к Ильичу в мокрых штанах? Он меня накажет.