Пляж острых ощущений

Полдня мы провозились с Шаровой над ее внешним видом. Я усадила Бэлку перед большим зеркалом в ее спальне, и мы принялись колдовать. Париков, косметики и прочей лабуды в этом доме было больше, чем в каком-либо салоне. Ульянова предпочитала высокие замысловатые прически с начесом на затылке, и я два часа, следуя указаниям Бэлки, орудовала щетками, расческами, фенами, лаком и еще какими-то приспособами, названий которым не знала. У меня заболели ноги, затекли руки, заломило шею, и я поняла, что работа парикмахера хуже работы шахтера в забое. Закончив с прической, мы между париком и шляпой положили приличный кусок поролона, прикрепив его шпильками. Сделали мы это на всякий случай, если молоточнику все же удастся применить молоток. Думать про этот вариант развития событий нам не хотелось, но не думать мы не могли. И хоть по сценарию вооруженный Гавичер должен был возникнуть раньше, чем этот удар произойдет, поролон мы все же прикрепили, а еще сунули Бэлке в сумочку убойной силы электрошокер.

— Слушай, а вдруг он плюнет на этот свой молоток и… начнет стрелять! — предположила я. — Ведь у него с этим молотком уже второй просчет!

— Да не начнет он стрелять! — возмутилась Бэлка. — В этих его ударах по затылку, и в этих цифрах на ладонях, есть что-то… символическое. Это ж даже мне, тупой Шаровой, понятно!

Мне показались убедительными ее слова, я вздохнула и присела на пуфик. Красилась Бэлка, слава богу, сама. Я принесла ей фотку Ульяновой, и она подробно воспроизвела на своем лице ее грим — толстые стрелки на веках, темные тени, розовые румяна и алые губы с четким контуром. Когда Бэлка, наконец, повернулась ко мне, я ей зааплодировала. Рост и фигура у нее тоже подходили идеально: в свое время Бэлка не побрезговала силиконом, а протезы, как известно, не отличаются разнообразием.

— Черт, кого-то мне эта дура напоминает, — пробормотала Шарова, разглядывая себя в зеркале.

— Серикову Верку, — подсказала я ей.

— Не знала такой, — пожала плечами Бэлка. — Но кого-то напоминает.

— Может, в Америке пересекались? — предположила я.

— Да об этой Ульяновой там слыхом не слыхивали! — Она вскочила, скинула свой халатик и натянула алое платье. Оно облепило ее, как вторая кожа, а огромное декольте уперлось практически в пуп. На плече у платья красовалась огромная искусственная белая роза, облагороженная какими-то перьями. Эти перья щекотали Бэлке нос, и она то и дело чихала. Платье было длинное, в пол, но от бедра шел разнузданный разрез, открывавший загорелую Бэлкину ногу.

— Ужас, — сказала Шарова, обозрев себя в зеркале. — Принцесса Турандот, соблазняющая своего полотера.

— Почему полотера? — без особого интереса спросила я. Меня сейчас волновало только одно — чтобы Бэлка не пострадала.

— А кто еще на все это клюнет?! — показала Бэлка на отражение в зеркале и снова чихнула.

— Есть отдельные творческие личности, — сказала я, имея в виду Мальцева.

— Господи, страшно-то как! — Бэлка рукой пощупала свой укомплектованный для удара затылок. Клумбочка на ее голове дрогнула всеми своими тюльпанами, ландышами и маргаритками. Похоже, шляпник слегка умом тронулся, создавая этот шедевр, а Юлиана купилась на баснословную цену.

Мне стало вдруг невыносимо, мучительно стыдно оттого, что я подвергаю подругу такому безумному риску.

— Бэлка, не поздно еще отказа…

— Нет!! Это дело всей моей жизни! Ты ведь не хочешь, чтобы я от своей никчемности опять напилась таблеток?!

— Нет, не хочу, — быстренько свернула я разговор, испугавшись нового приступа рассуждений на тему целесообразности воссоединения некого шустрого сперматозоида с пофигистической яйцеклеткой.

— Ну и пошли! — скомандовала мне Бэлка.

— Ну и поехали, — согласилась я.

С утра Шарова позвонила в свой клуб и дала распоряжение, чтобы столики вынесли в сквер, организовали закуску, выпивку, и заказали в фирме «Салют» самые дорогие, самые сногсшибательные фейерверки.

Никто из важных персон города на VIP-вечеринку, конечно же, не пришел, но нам это было и не важно. Главное, что суету, толкотню, приглушенное освещение и легкое опьянение всех собравшихся мы обеспечили.

Соблазн сделать свое дело и уйти незамеченным у молоточника должен был возникнуть непременно. Если, конечно, он читает самую читаемую газету в городе…

* * *

Гавичер появился внезапно, возник словно из-под земли, и сразу припал к фужеру с шампанским, словно похмельный синдром был вечным спутником его детективной работы. Я чуть не выругалась вслух, увидев, что он вырядился в белоснежный костюм. В вечерних сумерках, в рассеянном освещении скверика, он выделялся на фоне толпы, словно белый медведь среди серых собратьев.

А может, был в этом наряде некий сценический, драматургический смысл?!

Сильно я в этом сомневалась, поэтому указала Бэлке на Гавичера и покрутила у виска пальцем. Бэлка еле заметно кивнула, и маргаритки, тюльпаны и ландыши слаженно дрогнули на ее шляпке.

Я набрала номер мобильного Гавичера и, не поздоровавшись, сообщила ему: