Пляжная музыка

— Конечно же нет! Вы были без ума друг от друга. Шайла еще девочкой слышала голоса, которые в результате и доконали ее. Джон Хардин слышит те же голоса. Это такие люди… Они словно певчие птички, которые не могут летать вместе с воронами и скворцами. Стоит этим прекрасным птичкам запеть, воронье нападает на них стаями и заклевывает насмерть. Чтобы выжить, нельзя быть мягким. Природа не терпит кротости и доброты. У Шайлы была незаживающая рана, и рана эта возникла уже очень давно. Ты не пускал ее на мост так долго, как мог, сынок.

— Думаешь, они с Джоном Хардином похожи?

— Одного поля ягода. Оба исполнены любви и сгибаются под ее невыносимой тяжестью. Лучше всего у них получается падать. Они чувствуют себя здесь лишними. Любовь переполняет их, делает невозможным существование в этом грешном мире. Они хотят получать столько же любви, сколько и отдают. Люди разочаровывают их. И в результате они умирают от холода. Они не могут найти своего ангела-хранителя.

— Я тоже холодный человек, мама, — произнес я. — Есть во мне что-то такое, что замораживает любого, кто пытается ко мне приблизиться. У меня были женщины, которые чуть было не окоченели после проведенных со мной выходных. Но я не хочу, чтобы так было. Я даже сам не понимаю, что происходит, и ничего не могу с собой поделать. Я вот и Ли говорил, что необходимо учить, как надо любить. Мне кажется, любовь следует разделить на части, пронумеровать и озаглавить, чтобы было легче осваивать эту премудрость. Думаю, мама, меня этому не учили. Возможно, и вас с отцом тоже. Все постоянно говорят о любви. Словно о погоде. Но как научить ей такого человека, как я?! Как открыть все трубы и задвижки где-то глубоко в душе? Если бы я смог это сделать, то всех одарил бы своей любовью. Никого не обделил бы. Однако этому танцу меня не учили. Никто не разбил его на отдельные фигуры. В моей душе течет глубокая бескрайняя река, которая дает о себе знать, только когда никого нет рядом. Но поскольку река эта еще не открыта, я не могу организовать туда экспедицию. А потому любовь моя принимает странные, причудливые формы. Моя любовь превращается в нечто вроде шарады. Это чувство не приносит мне утешения и не облегчает боли.

— А как же Ли? Ты обожаешь Ли. Все это знают. Особенно девочка.

— Но я не уверен, что она это чувствует. И является ли мое обожание той любовью, о которой так много говорят? Опасность будет подстерегать ее тогда, когда она попытается подарить мужчине любовь, которой нет в реальной жизни. И если что-то пойдет не так, ее дети пострадают от того же притворства. Но за исключением Ли, я не знаю, как дарить любовь. Мама, я не знаю, что это такое. Не знаю, как ее почувствовать, как она выглядит и где ее искать.

— Об этом не стоит слишком беспокоиться. Здесь от тебя ничего не зависит. Не отвергай любовь, и тогда рано или поздно она найдет свой путь.

— Ко мне она что-то не торопится.

— Люби, как умеешь, Джек. Не думаю, что ты мастер говорить на данную тему. У нас, девочек, это лучше получается. Как только ты начинаешь рассуждать, то тут же пугаешься и становишься косноязычным.

— Да, — согласился я. — Я не могу выразить то, что чувствую. Но о любви думаю постоянно. Почему нет точного определения этого понятия? Девять или десять слов, с помощью которых все можно было бы суммировать, повторять снова и снова до тех пор, пока все не встанет на свои места.

— Ты хочешь научить этому Ли? — прошептала Люси. — Я правильно поняла?

— Да. Но у меня не получается. Нет ключа к разгадке, — признался я.

— Сынок, здесь не нужны слова. Скажи ей, что любовь — это когда человек убирает рвоту с ночной рубашки и постельного белья матери, отмывает больничный пол от следов поноса. Когда этот человек пролетает пять тысяч миль, услышав о болезни матери. Скажи ей, что любовь — это найти психически нездорового брата на реке Эдисто и привести его обратно, не причинив ему зла. Любовь — это когда сын-подросток бессчетное число раз приводит домой пьяного отца. Скажи Ли, что любовь — это воспитывать одному маленькую девочку. Джек, любовь — это поступок. Это не громкие слова. Думаешь, все мои врачи и медсестры не поймут, что ты любишь меня, когда увидят, что ты сделал сегодня ночью? Думаешь, я этого не понимаю, Джек?

— Мне нравится все делать по правилам, — отозвался я. — Когда передо мной стоит конкретная задача.

— Следующие несколько недель хлопот у тебя будет полон рот, — заявила Люси. — Времени в обрез, Джек. Рак уже затронул все органы.

— А вера в Бога помогает?

— Черт! — воскликнула она. — Можешь мне поверить, только это и помогает.

Мы рассмеялись, и я устроил ее поудобнее на подушках, чтобы мы вместе могли полюбоваться рассветом.

— Слава богу, ночь кончается, — вздохнул я.

— В этот уик-энд я возвращаюсь домой, — заявила Люси. — Нет, нет. Даже и не пытайся меня отговорить. Они здесь, что могли, уже сделали. Если надо будет, найму медсестер. Я хочу умереть под шум океана. И чтобы все мои мальчики были рядом. Все, Джек.