Пляжный ресторанчик

Присмотревшись к гостям, я вдруг подумала, что быть богатым, судя по всему, дело опасное. Я немало позабавилась, пересчитывая криво подтянутые подбородки и непропорционально большие бюсты. На лицах некоторых женщин застыло странное безучастное выражение. Эрик объяснил мне, что это — побочный эффект модной косметической операции: тебе удаляют какой-то там нерв, сокращающий часть мимических мышц, и ты больше не хмуришься, а значит, и морщины не образуются. Правда, другие эмоции после этого на лице тоже не отражаются. А еще этим летом в моде были такие губы, словно у вас аллергия на морепродукты, а вы только что съели салат из креветок и теперь губы распухли и выворачиваются наизнанку. Прямо передо мной сидела женщина — на первый взгляд старшеклассница. С руками египетской мумии. Да что они все, больные тут, что ли?

Я посмотрела на Эрика. Не похож он что-то на своих родственников… Мой спутник пояснил, что он — единственный из всей семьи, кто еще не делал пластику носа. А все остальные так похожи лишь потому, что им делал операцию один и тот же хирург.

— Я так понимаю, это новый, современный способ приобрести общие фамильные черты, — заметила я.

— Нос перекроить легко. Жалко, мозги не поменяешь, — мрачно констатировал Эрик.

Он по-прежнему не отрываясь смотрел на входящих на террасу гостей и родственников. Неожиданно презрительное выражение на его лице смягчилось, взгляд потеплел.

— Вот она, — прошептал Эрик, — там, видишь? Это моя мама.

Он показал на невысокую седую женщину, одетую в голубой костюм в стиле королевы-матери. Она шла под руку с весьма интересным молодым человеком — действительно молодым, гораздо младше ее.

— Это кто, ее?..

— Кавалер? — хмыкнул Эрик. — Ха, она бы не отказалась! Да нет, это просто ее врач.

— Она пришла на свадьбу с врачом? Она что — больна?

— Боже упаси. Нет, просто мама — член попечительских советов нескольких клиник. Подозреваю, что он согласился сопровождать ее сегодня в надежде получить еще один новый томограф для своей больницы. Хорошенький, да?

Я не могла не согласиться. Мужчина, сопровождавший миссис Нордофф, обладал чувственностью, которая ощущалась даже на расстоянии. Черные вьющиеся волосы и красиво очерченный рот усиливали впечатление.

— Жаль, не удастся сегодня познакомиться с ним поближе, — посетовал Эрик.

— Только попробуй, — оборвала его я, — и останешься без «роллс-ройса».

Мать Эрика и сопровождавший ее мужчина поравнялись с нами. Когда она наконец нас заметила, Эрик вскочил со стула и предложил ей место рядом с нами. Мать поздоровалась с ним не более тепло и нежно, чем с парковщиком или носильщиком.

— Эрик, — бесцветным голосом произнесла она, — ты все-таки пришел…

— Да, мамочка. Не мог же я пропустить свадьбу Бобби. Да, кстати, познакомься, это Элизабет, моя девушка.

Я встала и протянула руку миссис Нордофф, улыбаясь и за себя, и за нее; ту гримасу, которую она скроила, взглянув на меня, вряд ли можно было назвать улыбкой.

— Элизабет Джордан, — представилась я. — Рада познакомиться, миссис Нордофф.

— Англичанка? — Миссис Нордофф посмотрела на меня более внимательно. — Неплохо. Во всяком случае любопытно.

— Мама, садись с нами, — пригласил Эрик.

Миссис Нордофф оценивающим взглядом посмотрела на предложенное сыном место и покачала головой.

— Пожалуй, я все-таки сяду там, откуда будет лучше видно жениха и невесту, — сказала она.

Не удостоив нас даже дежурным кивком, она прошествовала к первому ряду с такой скоростью, что ее высокий кавалер едва поспевал за ней.

— Она меня ненавидит, — жалобно проскулил Эрик.

— Брось, с чего ты взял? — попыталась я успокоить его. — Она просто хочет получше рассмотреть платье невесты.

На самом деле я, конечно, и сама не верила в такое объяснение. Эта мамочка оказалась действительно крепким орешком. Отказаться присесть рядом с сыном, с которым не виделась полгода, — не все родители смогли бы так. Я поняла, что нам придется столкнуться с определенными трудностями.

Больше всего меня удивило то, как Эрик отреагировал на презрение и холод, которыми окатила его мать. Учитывая, как он отзывался о своих родственниках во время вчерашнего разговора и сегодня по дороге в Санта-Барбару, я вполне обоснованно предположила, что никаких теплых чувств к своей матери он не испытывает, а весь этот спектакль устраивается только ради пари и машины. Но стоило маме Эрика показаться в пределах видимости, как этот железный человек, не удосужившийся перекинуться со мной даже парой слов за время обеда, дрогнул.

Внешних проявлений нежности в их отношениях, наверное, и раньше было не больше, чем у самки инопланетного чудовища и ее получеловеческого детеныша в «Чужом-3». В то же время у меня не оставалось сомнений, что Эрик связан с матерью настолько прочными родственными узами, что их разрыв для него равносилен смерти. Мне вдруг показалось, что рядом со мной сидит ребенок, которому больше всего на свете хочется к маме.

— Она меня ненавидит! — повторил он удрученно.

Я взяла Эрика за руку и тихонько сжала ее.