Пляжный ресторанчик

Маммограмма, которую сделали Брэнди, показала наличие у нее в левой груди опухоли диаметром с десятицентовую монету. Биопсия подтвердила худшие предположения — рак. Врач сообщил Брэнди, что клетки опухоли в основном относятся к типу недифференцированных. Она сперва решила, что это хорошая новость, но дальнейшие объяснения врача не оставили никакой надежды.

— Увы, — сказал врач, — чем больше опухоль отличается от нормальных внутренних тканей груди, тем хуже.

Мы с Джо сидели по обе стороны от Брэнди и держали ее за руки, а она объясняла, что еще ей сказали.

— Нужно было мне поехать с тобой, — заметила я.

Выслушивать диагноз со слов Брэнди было настоящей пыткой. Кроме того, я даже боялась представить себе чувства подруги, когда врач выносил ей приговор, состоящий сплошь из медицинских терминов, — так механик бесстрастно перечисляет накопившиеся в машине неисправности.

— Врач сказал, что придется отрезать обе груди. На всякий случай, как он выразился, — голос Брэнди дрогнул. — Он просто мясник, — всхлипнула она. — Не хочу, не хочу, чтобы он вообще ко мне прикасался!

Мы с Джо тревожно переглянулись.

— Я уверена, он предложил лучшее, что можно было в такой ситуации, — сказала я участливо.

— Что ты называешь лучшим? Лишить меня грудей? Да я скорее сдохну, чем дам это сделать!

Она вскочила с дивана и бросилась в свою комнату. Мы с Джо остались молча сидеть рядом. Нам обоим было ясно, что мы, как ни старались, не смогли подобрать тех единственных нужных слов, которые смогли бы утешить Брэнди.

— Плохо дело, — констатировал Джо.

— Плохо дело, — эхом отозвалась я.

— Что делать-то?

— Мне кажется, она преувеличивает, — сказала я. — Ну, не в прямом смысле преувеличивает, а просто зациклилась на плохом. Не верю я, что врач так все и сказал ей напрямую; слишком уж резко. А?

— Да, судя по ее рассказам, не похоже, что этот доктор отличается тактом.

— Знаешь, мне кажется, Брэнди просто не верит, что бесплатная медицинская помощь может быть не хуже платной. Может, ей кажется, что, будь она в состоянии заплатить, ей назначили бы какое-нибудь лечение?

— А разве есть разница? — удивился Джо.

— Ну, здесь все не так, как в Англии, — сказала я. — Понимаешь, у них тут мало что можно получить бесплатно. Если ты работаешь, то должен платить взносы и тогда получаешь медицинский полис. И право наличного врача, и персональный подход.

— А у Брэнди такого полиса нет?

— А ты сам как думаешь?

Нам было больно оставлять Брэнди в одиночестве этим вечером. Врач просил ее принять решение об операции как можно быстрее. Брэнди принесла домой целую пачку брошюр, рассказывающих о раковых опухолях и их последствиях; они и сейчас лежали на кухонном столе, а Брэнди сидела запершись у себя в комнате. Но нам с Джо надо было идти на работу.

В клубе я, видимо, еле двигалась, поглощенная невеселыми мыслями, и чаевых заработала всего десять долларов. Джо решил спеть «Я все же буду жить», песню в исполнении Селин Дион из фильма «Титаник», но голос его задрожал, и он чуть не расплакался прямо на сцене. Когда мы вернулись домой, Брэнди по-прежнему сидела у себя в комнате, но по некоторым признакам мы поняли, что она выбиралась оттуда, пока мы с Джо были на работе.

Разноцветные «веселенькие» брошюры (казалось, еще немного — и составители, в надежде подбодрить раковых больных, напишут: «Мастэктомия — ваш путь к экономии. Больше не надо тратить деньги на бюстгальтеры!») все еще лежали на столе. К ним никто не прикасался. Но Брэнди почитала без нас кое-что другое. Рядом с недопитой чашкой кофе лежал большой глянцевый журнал. Я присела за стол и стала перелистывать его, пока Джо готовил напитки на сон грядущий.

— Новые модели купальников, — простонала я.

Молоденькие манекенщицы с надутыми губками, на Карибском море, в купальниках на таких тонюсеньких шнурочках, что зубная нить, и та толще, заставили бы даже Эль Макферсон устыдиться своих форм. Я перевернула страницу, и тут взгляд мой упал на нечто куда более интересное.

Журнал «Все о женщине» проводил акцию по борьбе с раком груди. Две страницы после разворота с обнаженными красавицами, едва прикрытыми так называемыми купальниками, занимал материал с фотографиями вполне реальных женщин. Женщин, переживших рак груди. Их было трое, мои ровесницы, не старше, и они улыбались со страниц журнала. В середине страницы крупным шрифтом были набраны слова одной из них: «…это самое лучшее, что было в моей жизни». Некто Шери Либерти в корне изменила свою жизнь: победила рак, развелась с мужем, который ее бил, и теперь начала жизнь заново в качестве психотерапевта, специализирующегося на гипнозе.