Плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет, своей назовет (сборник)

Дома в поселке пронумеровали недавно, поэтому зримо представить себе указанное место он не мог, хотя и знал, где примерно эта самая Выставочная дорога проходит. Если бы заодно она упомянула фамилию Маккаули, в клерке, может быть, проснулся бы какой-то интерес и все обернулось бы по-иному. Но в тех местах много нынче новых жилых домов, построенных в послевоенные годы, хотя называют их почему-то «домами времен войны». Ее дом тоже, видимо, из этих.

– Платить будете в момент отправки, – распорядился клерк.

– А еще я хочу билет себе на тот же поезд. В пятницу, стало быть, после полудня.

– До той же станции?

– Да.

– На том же поезде вы можете доехать до Торонто, но там придется подождать трансконтинентального, он идет вечером, в десять тридцать. Вам дать плацкартный или в сидячку? В плацкартном у вас будет полка, чтобы спать, а в сидячке кресло, как если ехать днем.

Она сказала, что лучше будет сидеть.

– В Садбери подождете поезда из Монреаля, но выходить там не нужно, вас только перегонят на другой путь и прицепят к вагонам монреальского. Потом будет Порт-Артур и Кенора. Выходить не надо до Реджайны, но там-то уж придется сойти и пересесть на местный подкидыш.

Она кивнула с таким видом, словно он тут же должен сломя голову кинуться выписывать ей билет.

А он, напротив, взял паузу, потом говорит:

– Но гарантии, что ваша мебель прибудет с вами одновременно, я не даю. Думаю, на денек-другой она подзадержится. Все зависит от очередности движения. А вас встречать придут?

– Да.

– Это хорошо. Потому что там и вокзала-то, скорее всего, нет. Поселки в тех местах не чета здешним. Они там, знаете ли, можно сказать, в самом что ни на есть зачатке.

Она заплатила за пассажирский билет наличными, вытащив из сумки завернутую в тряпицу пачку банкнот. Как старушка. И пересчитала сдачу, а как же! Однако не так, как это сделала бы старушка: она лишь окинула мелочь в ладони беглым взглядом, но было заметно, что от этого взгляда не укрылась ни одна монетка. Потом резко повернулась и пошла, даже не попрощавшись.

– До пятницы! – ей вслед крикнул клерк.

На ней было длинное коричневатое пальто, хотя день был сентябрьский, теплый, а также грубые шнурованные ботинки, надетые на короткие носочки.

Он уже наливал себе из термоса кофе, когда она вдруг вернулась и постучала в окошко кассы.

– Насчет мебели, которую я отправляю, – сказала она. – Это все хорошая мебель, прямо как новая. Я не хочу, чтобы ее покорябали, побили или еще как-нибудь испортили. И чтобы от нее потом воняло хлевом, это мне тоже не надо.

– Ну что вы! – отозвался клерк. – Мы на железной дороге имеем опыт в отправке самых разных грузов. Мы не кладем мебель в те же вагоны, где перевозят свиней.

– Я прослежу, чтобы она приехала в таком же хорошем виде, в каком была здесь.

– Но послушайте, ведь когда вы покупаете мебель, она где? В магазине, правильно? А задумывались вы над тем, как она туда попала? Разве ее в магазине делали? Нет. Где-то в другом месте ее изготовили на фабрике, а в магазин привезли потом, и очень может быть, что по железной дороге. А раз так, разве не просится вывод, что железная дорога знает, как о ней позаботиться?

Женщина продолжала смотреть на него без улыбки, совершенно не желая признавать за собой женскую глуповатость.

– Надеюсь, – сказала она. – Надеюсь, с ней будут обращаться аккуратно.