Плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет, своей назовет (сборник)

Почему бы тебе не послать его подальше, сказала тогда Полли. Но это она, конечно же, не всерьез, Полли гордилась ею, да Лорна и сама собой гордилась: девчонке восемнадцать лет, у нее еще не было даже вообще никакого парня, и вдруг – бабах! – выходит замуж за симпатичного тридцатилетнего мужчину, причем профессора.

И тем не менее она тогда плакала и каждый раз снова начинала плакать, когда в первые месяцы замужней жизни получала письма из дома. Однажды Брендан застиг ее в слезах и спросил:

– Что, очень любишь своих домашних, да?

Она решила, что он это спросил сочувственно.

– Да, – сказала она.

Он вздохнул:

– Мне кажется, ты любишь их больше, чем меня.

Она стала говорить, что это не так, что просто ей иногда жаль своих домашних. Им так трудно приходится: ее бабушка год за годом преподает в четвертом классе, хотя с глазами у нее так плохо, что она едва способна писать на доске, тетя Беатрис из-за нервов вообще не может работать, а отец (то есть отец Лорны) работает в скобяной лавке, которая даже не его собственная.

– Что-что? Им трудно? – удивился Брендан. – Они там что, в концлагере сидят?

После чего он сказал, что в этом мире нужно хоть что-то соображать и уметь проявлять инициативу. И Лорна, упав на супружеское ложе, испытала один из тех приступов злого плача, о которых теперь ей стыдно и вспоминать. Брендан подошел, стал утешать ее (правда, не сразу), но так и остался уверен в том, что она плакала, как это делают женщины всякий раз, когда иным образом не могут победить в споре.

Некоторые черты внешности Полли Лорна, оказывается, забыла. Забыла, какая та высокая, какая у нее длинная шея, тонкая талия и почти совершенно плоская грудь. Крошечный бугристый подбородок и кривенький ротик. Бледная кожа и коротко стриженные светло-русые волосы, тонкие как пух. И непонятно, что преобладает в общем, хрупкость или жилистость, – этакая луговая ромашка на длинной жесткой ноге. А ходила она всегда в хлопчатобумажной плойчатой юбке с вышивкой.

И вот уже Брендан знает, что она к ним едет, сорок восемь часов, как знает. Она позвонила (с оплатой абонентом) из Калгари, к телефону подошел он сам. Потом у него было три вопроса. Которые он задавал тоном отстраненным, но спокойным.

Долго ли она собирается у них жить?

Почему ты мне не сказала?

Почему она сама не заплатила за звонок?

– Я не знаю, – отвечала Лорна.

И теперь из кухни, где она готовила обед, Лорна силилась расслышать, что они говорят друг другу. Брендан только что пришел домой. Как он здоровался, она не слышала, но Полли говорила громко и голосом, полным рискованной веселости.

– …так что я и впрямь начала все не с той ноги, Брендан, – нет, погоди, ты дослушай, что я говорю. Идем это мы с Лорной от автобусной остановки, а я и говорю: «Слышь, Лорна, в каком ты квартале-то богатеньком живешь, фу ты ну ты!» А потом говорю: только вот один дом тут какой-то не такой, что он тут делает? Не дом прямо, а сарай какой-то.

Худшего начала она при всем желании не могла выдумать. Брендан их домом очень гордился. Это был современный дом, построенный в стиле Западного побережья и по каркасной технологии. Дома, основу которых составляет деревянный каркас, полностью даже не красят: идея в том, чтобы дом был как бы вписан в первобытный лес. Простой и функциональный снаружи, их дом имел плоскую крышу с широченными свесами. Внутри дома брусья каркаса были тоже специально выставлены на обозрение и ничем не прикрыты. Камин в доме сложен из камня, с каменной трубой, выходящей на крышу, а окна узкие, длинные и без штор. Архитектура должна главенствовать, говорил им застройщик, и когда Брендан кого-либо впервые знакомил с домом, он не переставал это повторять, так же как и слово «современный».

Повторить это еще раз, специально для Полли, он все же поленился, как и вынуть журнал со статьей про этот стиль; статья сопровождалась фотографиями, правда не именно этого здания.

Из дома Полли привезла привычку каждую фразу в разговоре начинать с обращения: «Слышь, Лорна…», например, или «Слышь, Брендан…». Лорна успела уже поотвыкнуть от этой манеры общения, и теперь она казалась ей чересчур напористой и грубоватой. Даже за обедом у Полли что ни фраза, то «Слышь, Лорна…», а дальше все про людей, с которыми знакома лишь она да Полли. Лорна знала, что Полли вовсе не хочет быть невежливой, просто изо всех сил старается демонстрировать раскованность. Первое время она пыталась как-то вовлекать в беседу и Брендана. Пытались обе – и она, и Лорна, – пускались в длинные объяснения, чтобы он тоже понимал, о ком идет речь, но это не работало. Брендан говорил только тогда, когда нужно было привлечь внимание Лорны к тому, что на столе чего-то не хватает, или указать на то, что Дэниэл весь пол вокруг своего стульчика заляпал кашей.