Плюс один

Первый мозг: Нормально, спасибо.

Мама: Джил сказала, у тебя появился приятель.

Первый мозг: Да. Он ирландец.

Мама: Это же замечательно, дорогая. Только вот… он же не из ИРА? Про них показывали в новостях. На вид такие милашки, но на самом деле ничего подобного. Он комик?

Первый мозг: Кто комик? О ком она говорит?

Второй мозг: О Шеймусе.

Первый мозг: Нет! Он не комик. И не из ИРА.

Мама: Просто такое впечатление, что нынче каждый второй комик на телевидении родом из Ирландии. И как только им всем удается получить визу, разве не удивительно? Представь, насколько смешнее были бы их шутки, если б мы могли разобрать, что они говорят! Сплошная каша во рту, зато как смешно! Умора эти ирландцы. Ну, кроме тех, что в ИРА. Те совсем не смешные. Почему у нас нет русских комиков, как думаешь?

Теперь, когда мама начала говорить разумные вещи, с ней гораздо легче общаться. Может, она тоже принимает лекарства? Если да, то это просто здорово. Сразу после того, как она вешает трубку, звонит Джил. Теперь и она раздражает меня намного меньше. Может, она научилась расслабляться? Должно быть, от детей постоянный стресс.

Джил: Привет, Грейс. Как самочувствие?

Первый мозг: Хорошо.

Второй мозг: Нормально.

Джил: Я тебе звоню насчет лоскутного одеяла.

Второй мозг: Насчет чего?!

Первый мозг: Я понял, понял! Дай я с ней поговорю.

Джил: Грейс? Грейс, ты слушаешь?

Первый мозг: Да. Слушаю. Я знаю про лоскутное одеяло.

Джил: Откуда ты можешь знать? Мне самой только сегодня сказали.

Первый мозг: Только сегодня? Да люди их веками делали! Видишь ли, берутся такие маленькие кусочки ткани, которые остались, например, после пошива платья, и вместо того чтобы выбрасывать…

Джил: Грейс, я тебя умоляю. Это очень смешно, но у меня миллион дел и… я насчет лотереи.

Второй мозг: Я знаю, знаю! Дай я скажу. Ты уже ответил про одеяло.

Первый мозг: Ты несправедливый и злой. Я же сказал – сам с ней разберусь. Может, присядем? У меня ноги устали. Ну так… что за лотерея?

Джил: Ты купила лотерейные билеты, когда ходила на концерт. В прошлом месяце.

Первый мозг: Билеты?

Второй мозг: Концерт?

Первый мозг: Не помню никакого конверта в прошлом месяце.

Джил: Концерт, а не конверт! Концерт, когда Хилари играла на скрипке! А мы с Гарри были в Китае. Ты была там, и вы с Шеймусом… О боже! Вы выиграли первый приз: лоскутное одеяло. Ты его хочешь?

Второй мозг: Скажи «да»! Скажи «да»! Хочу одеяло! Хочу одеяло!!

Первый мозг: Да. Спасибо.

Джил: Отлично. Завезу по дороге на урок пилатеса[14].

Я потрясена: не знала, что Джил учится управлять самолетом! Но она же такая занятая, и у нее так замечательно получается воспитывать своих чудесных деток – значит, в свободное время можно позволить себе заниматься чем угодно. Она всегда была такой хорошей сестрой.

Мало того, на следующий день она заезжает ко мне и дарит замечательное одеяло, сшитое из множества чудесных маленьких кусочков материала! Вручную! А у меня даже не день рождения.

Единственная проблема в том, что с тех пор, как я начала принимать лекарства – теперь уже точно не скажу, как давно это длится, – мы с Шеймусом перестали заниматься сексом. По крайней мере, так часто. Да что уж там – совсем. Не то чтобы мне не хочется… просто я не в настроении. Но он замечательный, просто чудесный. Он держит меня за руку и говорит, что понимает: мол, всё дело в том, что у меня гормоны перепутались. Первый мозг чувствует облегчение, но Второй очень недоволен. Странно, ведь это он во всем виноват. Когда Шеймус прикасается ко мне, Второму мозгу требуется время, чтобы сообщить Первому, что это произошло. Например, когда Шеймус кладет руку на мою левую грудь, Второй мозг это чувствует. И говорит Первому мозгу: «Он положил руку на нашу левую грудь». Первый мозг отвечает: «Правда? Ты уверен?» «Почти на сто процентов», – говорит Второй. «Отлично! – продолжает Первый мозг. – Мне нравится, когда он так делает». И вот они начинают болтать, и возникает пауза. Это очень напряженно. И есть еще одна маленькая проблема. Я больше не кончаю.

Раньше я была настоящим спецом по оргазмам. С момента полового созревания всё происходило быстро и как надо, потому что мать в любой момент могла войти в комнату без стука. Теперь же у меня такое ощущение, будто я никак не могу подобраться к дальней горе. Я вижу ее очень отчетливо – деревья, каньоны и снежную шапку на вершине, но, как бы быстро я ни шла, гора всё равно остается вдалеке. Я иду быстрее, а она всё дальше, перехожу на бег, но она так и не приближается. А потом мне просто становится скучно, и я останавливаюсь. И съедаю шоколадное печенье. К счастью, Шеймус не против. Ни капельки. Мы с ним теперь даже спать в разное время ложимся. Обычно по вечерам он допоздна смотрит телевизор, и я не слышу, когда он приходит.