Плюс один

Картонную коробку я ставлю в центре гостиной. Затем, орудуя по кругу и начиная с севера, открываю все шкафы и ящики, не пропуская ни одного укромного уголка. Обнаруживая вещи, принадлежащие не мне, – будь то зубная щетка, кроссовки и две пары носков, коробка хлопьев, в которых слишком много сахара, банка с азиатской пастой чили, темно-синяя бейсболка, солнцезащитные очки, упаковка одноразовых бритв из супермаркета, диски «Малхолланд драйв» и «Клан Сопрано, 3-й сезон», – я кладу их в коробку. Я складываю вещи именно в той последовательности, в какой они были найдены, словно выстраивая миниатюрную модель квартиры. Затем забиваю оставшееся пространство скомканными газетами, чтобы в пути ничего не сместилось. Несколько раз оборачиваю коробку клейкой лентой и пишу с одной стороны список содержимого, а с другой – адрес. И хотя теперь его вещи погребены под толстым слоем газет, мне всё равно невыносимо к ним прикасаться. Кричу через перила, приходят индусы и забирают их.

Когда порядком располневшая, незамужняя, с недавних пор фригидная, бездетная, причем, возможно, навсегда, и вдобавок безработная женщина, без малейшего шанса куда-нибудь устроиться, не имеющая ни одного друга, звонит в клинику и объявляет, что хочет прекратить лечение, у людей неизбежно возникают вопросы. Поэтому я откладываю звонок на денек-другой, чтобы собраться с духом.

– Я поражена! – восклицает Франсина. – Я была уверена, Грейс, что у тебя всё получится! Мне точно не удастся тебя переубедить?

– Франсина, наши сеансы меня многому научили. Во-первых, тому, что жизнь похожа на букет цветов.

– То есть?

– Не на розы или лилии, а на смешанный букет.

– Продолжай.

– Каждому цветку свое время, Франсина. Когда роза уже раскрыла свои алые лепестки, гвоздика еще в бутонах. Когда лилии вянут и опадают, осыпая весь стол мерзкой оранжевой пылью, гербера по-прежнему свежа. Нередко потому, что ей в стебель воткнули проволоку. Теперь я это понимаю, в глубине души, и должна поблагодарить за это тебя.

– Ох, Грейс. Это так прекрасно. Не стоит меня благодарить. И помни, когда твои бутоны готовы будут раскрыться, мы ждем тебя.

Профессор Сегроув реагирует с меньшим энтузиазмом:

– Что ж, решение за вами, конечно, но мы добились такого прогресса! Вы уже прошли больше половины лестницы!

– Я уверена, что сверху открывается прекрасный вид, но всё же предпочитаю стоять обеими ногами на земле.

Он недовольно хмыкает:

– Грейс, прошу вас, если решите перестать принимать таблетки, уменьшайте дозу постепенно. Риск должен быть минимальным.

Хозяйке на заметку: когда мне в следующий раз придет в голову резко слезть с антидепрессантов, надо подумать, не заняться ли чем-нибудь попроще – например, попробовать обучить участников реалити-шоу, тех самых, которых заперли в одном доме, тригонометрии по университетской программе. В течение следующих двух недель в моей голове словно происходит ремонт. Два мозга в одинаковых розовых комбинезончиках, масках и наушниках ломают встроенные шкафы и рушат кувалдами оштукатуренные стены. Могли бы и поделикатнее. Что, если это несущие стены?

В течение этих двух недель телефон звонит и звонит. В понедельник – 5 раз. Во вторник – 5 раз, в среду – 8. В пятницу дважды и дважды в субботу. Кроме того, в субботу кто-то настойчиво колотит мне в дверь. В воскресенье снова. Я прислоняюсь к двери спиной и чувствую каждый удар. В воскресенье вечером, ровно в 20.00 и 20.20, я отвечаю на звонки. Мама (она всё еще немного хрипит) и Джил, мои обученные лабрадоры. В следующую среду телефон звонит опять. В отсутствие звонков в моей жизни царит тишина. Иду на кухню, чтобы сказать что-то Шеймусу, но его там нет. К началу третьей недели, не считая мамы и Джил, мне не звонит уже никто.

Наладить прежний распорядок удается не сразу. Мне нужно новое кафе, а в Глен-Айрисе их больше, чем людей. И что все делают в кафе целыми днями? На том же расстоянии от дома, что и старое, только в противоположном направлении, находится новое кафе, которое прекрасно мне подходит. На здешних стенах нет репродукций Моне, вместо них – буйство красок: картины студентов местного колледжа. И нет противной Шерил – вместо нее щебечущие семнадцатилетние девчонки и бариста по имени Роберто.

Чтобы снова пересчитать вещи, уходит время, зато на этот раз я пересчитываю всё. Не только одежду, тарелки и книги, но и ватные шарики, скрепки и чайные пакетики. Заново измеряю все стены и записываю цифры в новый блокнот. Я работаю быстро. Снова запоминаю длину улиц вокруг дома в шагах и делаю одно нововведение (давно пора) – однажды утром, на восходе, считаю все растения в садах своего квартала, а также измеряю их стебли и листья. Длину и обхват пальцев, конечностей и туловища пока измерять нельзя – ведь они еще не мои. Я оттираю все поверхности, которых он касался. Выбрасываю простыни и полотенца и заказываю новые с доставкой на дом.