Плющ на руинах

Мы вышли из палатки, и нас сразу окружили гвардейцы герцога. Мне подвели коня. Я заметил, что гвардейцы не спускают с меня глаз, и понял, что это не просто почетный караул, тем более что мне так и не вернули оружие и доспехи.

Путь до ставки Элдреда занял около четверти часа. Мы спешились возле большого шатра в середине лагеря и прошли внутрь мимо вытянувшихся часовых. Посредине шатра, освещенного масляными светильниками, стоял грубо сколоченный деревянный стол, покрытый большой картой; вокруг на табуретах и просто деревянных чурбаках сидело несколько старших офицеров герцога, которые встали, приветствуя главнокомандующего.

- Господа, представляю вам Риллена Эрлинда, человека, заслуживающего всяческого доверия; он только что вернулся из неприятельского лагеря. Прошу вас, Риллен, объясните нам ситуацию.

Я подошел к столу и склонился над картой. Один из генералов положил передо мной грифель, чтобы я мог по ходу рассказа наносить обстановку. Из слов герцога я лишний раз понял, что мне не следует афишировать своей роли в событиях, и все время следил, чтобы не сказать "я" вместо "Риэл" или "командиры бунтовщиков". По мере того, как я описывал расположение повстанцев, во взглядах военачальников герцога все чаще мелькало удивление; когда же я рассказал о снятых постах, один из них воскликнул:

- Черт побери! Похоже, Риэл рехнулся!

- Не забывайте, - улыбнулся герцог, - что в последнее время он окружен моими людьми. Некоторые приказы отданы от его имени, но без его ведома. Думаю, он не успеет узнать об обмане - его личный адъютант сделает так, что в завтрашнем - собственно, уже сегодняшнем - сражении генерал не сможет командовать.

План атаки был намечен быстро и не оставлял повстанцам шансов. Под прикрытием ночной темноты армия герцога должна была ворваться в лагерь, рассечь войско повстанцев на части, окружить и уничтожить их. Генералы отбыли отдавать распоряжения своим людям - надо было успеть выступить до рассвета - и в шатре остались только мы с герцогом.

- Идите, Риллен, - сказал он, - вас проводят в вашу палатку.

- У меня к вам одна просьба, ваша светлость.

- Да?

- Все же я командовал этими людьми... и без моей помощи они бы так легко не проиграли... Я прошу пощадить пленных.

Герцог покачал головой.

- Нет, Риллен. Я понимаю ваши чувства, но это невозможно. Они ведь останутся нашими врагами. Несколько месяцев назад, когда это была толпа мужиков, я еще мог бы их пощадить, но не теперь, когда это боеспособная армия. К тому же вы разве не заинтересованы в том, чтобы не осталось в живых людей, знающих в лицо генерала Риэла?

- Я об этом не думал, - смутился я.

- И напрасно. Никто, кроме меня, не должен знать об этой странице вашей биографии. Ваши мятежники слишком хорошо потрудились на землях за пределами Раттельбера. Все, что я могу сделать - избавить ваших людей от пыток. Войскам уже отдан приказ не брать пленных. А теперь ступайте, Риллен. Вы заслужили отдых.

18

Когда я проснулся, было светло - настолько, насколько бывает светло в пасмурный зимний день. Голова не болела, и я подумал, что легко отделался. В палатке было холодно, и я поспешно натянул куртку поверх грубого шерстяного свитера. Ни доспехов, ни оружия в палатке не было. Я вышел наружу и едва не столкнулся с часовым в форме личной гвардии герцога. Хотя часовой не сделал попытки остановить меня, я понял, что Элдред все еще не доверял мне.

- Армия еще не вернулась? - спросил я гвардейца.

- Нет, ваша милость, - покачал головой он. - Сражение переместилось на запад, и уже несколько часов в лагере нет новостей.

Это мне не понравилось. По моим расчетам, повстанцы уже должны были быть полностью разгромлены. Я понимал, что от успеха боя зависит доверие герцога, а значит, и моя жизнь.

Полчаса спустя я прогуливался вдоль юго-западной границы лагеря, поглядывая в сторону горизонта. Здесь же толпилось большинство из оставленных в лагере солдат, свободных от караулов. Наконец самые зоркие из них разглядели движущуюся по равнине точку; вскоре ее видели уже все. Это был одинокий всадник; но мере того, как он приближался, людьми овладевало все большее волнение. В эти последние часы неизвестности у многих, и у меня в том числе, дрогнула вера в непобедимость герцогских войск - ведь доселе между ними и повстанческой армией не было крупных сражений, а войска короля не раз терпели поражения от повстанцев...

Но вот, наконец, забрызганный грязью конь пересек линию передовых постов, и всадник, привстав на стременах, крикнул:

- С бунтовщиками покончено! Встречайте его светлость!