Плюшевые самураи (сборник)

Игнатов начал размышлять, с чего бы это вдруг необидчивый и доброжелательный ++ начал проявлять такую странную привередливость, когда над дверью в каюту загорелась красная лампочка, и на пороге появились два давешних знакомых журналиста, похожих на космонавтов в тяжелых скафандрах, и некое бочкообразное существо – тоже явно неземного происхождения. Бочка была мокрой и скользкой на вид. Внизу у нее имелись короткие отростки, вверху – несколько длинных. Глаза инопланетянина выдвигались на ложноножках и светились собственным светом.

– Вот мне что-то и кажется – не нужна ли помощь нашему доброму ++? – прогудел бочкообразный пришелец. – И правда, нужна. Потому что ++ уже не отдает отчета в своих действиях. Приютил у себя фантика и что-то ему втирает. Хорошо, дружище, что он тебя еще и на куски не порезал, – обратился бочкообразный отдельно к Игнатову.

– Ты ври, да не завирайся, Хрумпрум, – обиженно подумал ++. – С чего бы это я сделал плохо нашему другу землянину?

– С того, что шизофрения – опасная болезнь, – объяснил Хрумпрум. – Он, видишь ли, передавать и принимать мысли напрямую обучен, – объяснил бочкообразный журналисту. – Точнее, у него природный дар такой. Вот и подхватил вашу заразную болезнь – шизофрению. Случай, к сожалению, частый.

– Разве шизофрения заразная? – удивился Игнатов.

– Заразная. Только передается не воздушно-капельным, а ментальным путем.

++ как-то обиженно сжался в своем углу.

– Пора на терапию, дружок, – вздохнул Хрумпрум. – Порядки ты знаешь. Тельце твое – в холодильник, сознание – в смумрика, и к братьям по разуму. Таким же фантикам, каким стремишься стать ты.

– Сам ты фантик, – взревел ++.

– Нет, я, как раз-таки, машинник, и слова этого не стыжусь, – заявил Хрумпрум. – А твоя нездоровая мозговая активность переполошила половину базы. Это же надо – машинник, который хочет стать фантиком…

– Сам ты уродливый роликовый машинник, – вновь обиделся ++. – А я – эстет.

– Эстет… Незачем было бередить тонкие струны его души, – объяснил журналисту бочкообразный инопланетянин. – Затронул больную тему – вот он и завыл внутренне. Хорошо, система безопасности у нас четко работает.

– Так что же теперь будет? Вы его и меня убьете? – спросил Игнатов.

– Зачем такие дикости? – изумился Хрумпрум. – Успел он тебя уже обработать. Его отправим подлечиться, тебя – домой.

– Амнезировать будете? – с тоской поинтересовался журналист.

– Не без этого, – вздохнул инопланетянин. – Надо, чтобы четко – если шизофреник, то шизофреник. А то вот тебя в шизофреники запишут, когда ты про нас рассказывать начнешь, а ты нормальный. Путаница нам ни к чему.

– Я имею право на последнее желание, – объявил ++. – Хочу, чтобы его не амнезировали.

– И зачем тебе это? – спросил Хрумпрум.

– Хочу, – упрямо заявил ++.

– Будет по-твоему, – согласился бочкообразный. – А поскольку желание свое ты потратил, отправим мы тебя в таком теле, и в такое место, какое сочтем лучшим сами. И это правильно – вылечишься быстрее. Берите их, – приказал он смумрикам, которые все это время безмолвно и неподвижно возвышались у входа.

* * *

Игнатов очнулся на вокзале в Хопрах в четыре утра. Болела голова. Последним воспоминанием было то, как его сгребал в охапку большой и дурно пахнущий смумрик.

Журналист начал мысленно подводить итоги поездки. Пронаблюдать Леониды не удалось, заметку на эту тему написать тоже вряд ли удастся. Правда, случились гораздо более интересные события. Но Александр решил, что писать статью «Как меня похитили инопланетяне» будет все-таки дурным тоном. Он работал в приличной газете и дорожил своим именем.

Первой же электричкой журналист вернулся домой, поставил на плиту чайник, а сам сел за компьютер и набрал заголовок фантастического рассказа: «Еще один контакт».

Придя в редакцию 18 ноября под вечер, Игнатов обнаружил, что главный принял на работу нового человека – Сергея Белкина. Сергей обещал сделать в газете такую историческую рубрику, что читатели сойдут с ума от счастья. Никого почему-то не удивил резкий крен в политике редактора – до сих пор он выделял истории очень мало места, и считал, что гораздо интереснее писать о современной жизни. Но, возможно, история входила в моду…

Новый работник Игнатову кого-то смутно напоминал.

Одно лишь легкое касанье

– Жизнь – дерьмо, Скунсик, – заявил Олег, ставя опустевшую бутылку из-под пива на когда-то полированный, а теперь покрытый множеством неровных царапин стол. Попробовал отрыгнуть, но получилось как-то вяло, неинтересно. – И жить дерьмово.

– Это ты к чему? – мрачно проговорила Лена, получившая свое прозвище не благодаря дурному нраву или особенному запаху, но из-за наличия любимой курточки с тремя белыми полосками на спине и на капюшоне. Возможно, сходству поспособствовало и немного удивленное, но в то же время хитроватое выражение лица девушки.

– К тому, что пиво слишком быстро кончилось, и ничего интересного нас не ждет. Дашь?

– Нет.

– Вот я и говорю: жизнь – дерьмо.

– Ты просто всего не знаешь…

– Если бы я знал все, наверное, давно бы повесился. Или выпил яду.