Плод чужого воображения

Он взял ее руку, и она замолчала. Они смотрели друг на дружку. Улыбка сползла с ее лица. Монаху показалось, что она сейчас расплачется. К своему изумлению, он почувствовал, как у него защипало в глазах, и сглотнул невольно. Он поднес к губам ее руку, и она рассмеялась:

– Колется! Борода… Знаете, викинги заплетали бороды в косичку, я в кино видела. Не хотите попробовать?

– Хочу. Давно собираюсь.

– Как голова? Не болит?

– Нормально. Не болит… уже.

– А чего же носа не кажете? Мы часто собираемся… как раньше. Доктор пугает нас всякими страшилками про мертвых женщин, Адвокат – казусами из своей практики…

– Помню. Клуб…

– «Кикимора»!

– Точно! Не мог никак вспомнить…

– Не забыли нас?

Монах мотнул головой. Они смотрели друг дружке в глаза. Монах подумал, что глаза у нее не светло-карие, а зеленые. Точно, ведьма. Как же он с ней справляется? Инесса отвела глаза первой…

– Любаша… как она? – спросил Монах. – Она мне всегда нравилась.

– Она всем нравится. У них все хорошо. Мальчик родился месяц назад. У Мастера четвертый мальчик, представляете?

– Они что, вместе?

Инесса кивнула.

– Гигант наш Мастер. Как назвали?

– Тимофей. Тимка. Как Любашиного отца.

– Понятно…

– А как ваш друг из «Вечерней лошади»? Леша Добродеев. Полковник… Андрей очень его ценит. Говорит, талантливый и умный журналист.

«Продолжает писать жалобы?» – вертелось на языке Монаха, но он промолчал.

Наступила пауза. Он все еще держал ее руку в своей.

– Вот они где! – раздалось громогласное у них над головами. Монах вздрогнул и выпустил руку Инессы. У столика стоял запыхавшийся и взмокший Добродеев, переводя взгляд с Монаха на Инессу. – Привет честной компании!

– Здравствуйте, Леша. Вы что, бежали?

– Не хотелось опаздывать! Ненавижу, знаете ли…

– Мог не торопиться, ты уже опоздал, – перебил Монах. – На сорок минут. Никто не умер.

– Не может быть! Часы подвели! – Он плюхнулся на затрещавший стул, махнул рукой девушке в белой блузке и длинном черном переднике, объявил с купеческим размахом: – Кофе и «Сюзетту», всем!

– Мне пора, мальчики! – Инесса поправила волосы, взяла сумочку. На Монаха она не смотрела.

– Ни за что! – закричал Добродеев, вскакивая. – Не отпустим! В кои-то веки… Христофорыч, скажи!

Монах пожал плечами и тоже поднялся.

– Леша, меня ждут…

– Пусть он тоже идет сюда! – Добродеев попытался отнять у нее сумочку. – Звоните!

– Лео… – Монах тронул его за локоть. – До свидания, Инесса. – Он обнял ее, прижал, вдохнул… и разжал объятия. Лети, птичка.

Они смотрели ей вслед.

– Инесса, подождите! – вдруг закричал Монах, вскакивая.

Инесса оглянулась и пошла назад. Монах ринулся ей навстречу.

– Куда ты? – запоздало выкрикнул Добродеев.

– Инесса, я давно хочу вам сказать…

Она смотрела на него настороженно и выжидающе.

– Но не был уверен, что вам это нужно. Помните молодого человека, ученика нашего Мастера?

Инесса кивнула; на ее лице читалось удивление.

– Он сын Ирины.

– Ирины? Но ведь у нее не было детей!

– Она бросила его, а приемная мать оказалась психопаткой. Если бы не наш Мастер, парень пропал бы…

– Бедняга! И?..

– Я не могу утверждать, но допускаю… гипотетически, что он сын Кирилла. По датам вполне…

– Сын Кирилла?! – Инесса смотрела на Монаха во все глаза. – Как это… Не может быть!

Монаху захотелось снова обнять ее и утешить. Он даже сделал шаг… полшажка к ней, но не посмел. Инесса закрыла лицо руками и заплакала…

– Какая женщина! – восхитился Добродеев, когда Монах вернулся к столу. – А что ты ей сказал? Чего это она?

– Поздравил с законным браком, – буркнул Монах. – Она была тронута.

– Фемина! Вамп! – восхищался Добродеев. – Полковник счастлив как мальчишка! Пылинки сдувает, кофе в постель…

– Сам видел? – угрюмо спросил Монах.

– Христофорыч, ты чего? – Добродеев уставился на друга. – Это же образно! Но я бы не удивился, если на самом деле. Он, конечно, полковник, но она-то генерал! Генералиссимус! Раз-два, левой! Если честно, я думал, у вас что-то слепится…

– Это из-за той истории, – сказал Монах. – Помнишь, про солдатика из прошлого?

– Помню. С чего ты так решил?

– Полковник задел ее воображение, Лео. Она впервые увидела в нем личность, отмеченную знаком. Взглянула другими глазами…

Добродеев молча переваривал слова Монаха, на лице его застыло недоуменное выражение.

– У Мастера и Любаши родился сын, – сказал Монах.

– Не может быть! – ахнул Добродеев. – Они что, вместе?

Монах пожал плечами.

– Как назвали?

– Тимофей.

– Красиво! Надо бы навестить. Как смотришь? Прикупим всяких распашонок, погремушек, бутылочек… И с Доктором пообщаемся, посидим за коньячком…

Монах кивнул.

– Можно.

– Знаешь, я рад за них. После той дикой истории… Бедная Любаша!

Они помолчали.