Плоды экуменического древа. Экуменическое движение в экклезиологическом аспекте

Итак, православный христианин! Кто бы ты ни был, мирянин или иерей Божий, — если во время какого-либо церковного Богослужения придет тебе усердие помолиться о каком-либо близком к тебе Карле или Эдуарде, то при чтении или пении молитвы Господней, воздохни о нем ко Господу и скажи: да будет о нем святая Твоя воля, Господи! — и ограничься этой молитвой. Ибо так научен ты молиться Самим Господом. И поверь, что такая твоя молитва будет тысячекратно и Господу угодней и для души твоей полезней всех твоих самочинных церковных поминовений.

Все высказанные нами мысли, основанные, как всякий может видеть, на Божественном Писании и Предании святых отцов, естественно приводят нас к такому заключению: «молиться за неправославных христиан церковно-общественною молитвою, наравне с православными христианами, то есть поминать имена их в храмах так же, как поминаются имена православных христиан, противно учению и постановлениям нашей Единой Святой Соборной Апостольской Церкви».

Так мы говорим, так и поступаем. И это вовсе не по ненависти к неправоверующим христианам, и не потому, что мы не желаем им добра, а потому, что самочинная или самовольная наша за них молитва и Богу будет неугодна, и для душ их безполезна, а молящимся за них обратится в грех. Наглядный сему пример можем видеть в царе Израильском Сауле. По-видимому он сделал доброе дело, когда пред начатием войны с филистимлянами обратился с молитвою к Богу и жертвоприношением. Но так как он поступил в этом случае самочинно, не дождавшись, как ему было сказано, пророка Божия Самуила, то не только не привлек к себе благоволения и благословения Божия, но и заслужил Божий гнев и наказание. Прибавим к сему, что самоволие и во всем есть грех и даже между людьми нетерпимый порок. Сложилась пословица: «своя воля и царя боле». Однако заметим, царь наказывает непокоряющихся царским законам. Почему? Потому что самовольник причиняет вред и себе и своей семье и обществу, в котором живет, и государству и Церкви; словом, — самовольник — неприятный человек. Да и сами самовольники неповинующихся им не любят и, если имеют возможность, наказывают. А мы все хотим и жить и молиться — каждый по-своему.

Теперь скажем несколько о частной молитве. Известен в нашей Православной Церкви едва ли не единственный пример, что частная молитва одного угодника Божия помогала душам умерших иноверцев, даже язычников.

Так рассказывал о себе преподобный Макарий Египетский. «Однажды, проходя пустыню, нашел я череп какого-то мертвеца, валявшийся на земле. Когда ударил я череп пальмовою палкою, он что-то проговорил мне. Я спросил его: кто ты? Череп отвечал мне: я был главным жрецом идолов и язычников, которые жили на этом месте; а ты Макарий — Духоносец. Когда ты, сжалившись о страждущих в мучении, начнешь молиться за них, они чувствуют некоторую отраду. Старец спросил его: какая это отрада? И какое мучение? Череп говорит ему: насколько небо отстоит от земли, настолько под ногами огня, и мы от ног до головы стоим среди огня. Нельзя никому из нас видеть другого лицем к лицу. У нас лице одного обращено к спине другого. Но когда ты помолишься о нас, то каждый несколько видит лице другого. Вот в чем наша отрада!

Старец заплакал и сказал: несчастный день, в который родился человек! — Старец спросил далее: нет ли еще более тяжкого мучения? — Череп отвечал ему: под нами мучение еще ужаснее. — Старец спросил: а кто там находится? — Череп отвечал: мы, как не знавшие Бога еще несколько помилованы; но познавшие Бога и отвергшиеся Его (конечно, суемудрием в вере и порочною жизнью), — те под нами. — После сего старец взял череп, и зарыл его в землю»135. Из сего рассказа блаженного отца прежде всего мы видим, что молитва его за страждущих в пламени язычников была не церковно-общественная, а частная. Эта — молитва уединенного пустынника, молившегося в тайной клети сердца своего. Ибо если бы он сам не рассказал другим об этой молитве, то она и осталась бы ни для кого неведомою. Затем, молитва эта может отчасти послужить и нам православным христианам поводом к тому, чтобы молиться за живых и умерших неправоверов частною — домашнею молитвою; но только поводом, а отнюдь не примером; ибо преподобный не сообщил нам, как он молился за язычников, не научил нас тому, уже потому эта молитва не может служить для нас примером, что молившийся ею преп. Макарий был великий угодник Божий, следовательно, стяжавший великое дерзновение ко Господу.

Нам ли же, в бездне греховной валяющимся, брать пример с такого молитвенника? В одном только она может служить для нас примером, именно в том, что преп. Макарий молился за язычников не самочинною молитвою, а так, как наставлял его Дух Божий, обитавший в его чистом сердце, Который не только его наставлял, но и заставлял молиться о всем мире — о всех людях, живых и умерших, как это обычно и свойственно любящим сердцам всех угодников Божиих; как и святой апостол Павел писал к Коринфянам: сердце наше распространися: не тесно вмещается в нас (2 Кор. 6, 11).