Плоды манцинеллы

— Ты получил письмо, — выдыхает она. — Черт. Я надеялась, что не успеют доставить. Не хотела, чтобы ты видел…

— Насколько все плохо? — его голос дрожит, а крупные слезы оставляют заметные пятна на светлом больничном халате. — Что мы можем сделать?

— Ничего, мой милый Бастиан, я же написала.

Шершавая, угловатая ладонь ложится на его щеку.

— У меня внутри один лишь рак. Доктора подтвердят.

Он опускает голову, трясется, а она продолжает:

— Но мне не больно. Уже нет, все хорошо.

— Почему ты не сказала мне? — вопрошает он. — Почему не сказала раньше? Когда ты узнала?

— Давно. И сразу поняла, что осталось совсем немного. Все никак не решалась письмо отправить, и правильно — прожила на полгода дольше.

— Почему ты не сказала?

— Хотела, чтобы ты запомнил меня другой, — натянуто улыбается она, но глаза ее сияют, как когда-то прежде. — Ne m» oublie pas, mon cher Bastian.

«Ne me quttie pas, maman», — отвечает он, и течение времени вновь ускоряется.

Теперь вся жизнь — в стенах узкой лаборатории. Нет ничего, кроме исследований. Знаменательный день, когда Себастьян Майер обернется Великим Изобретателем, все ближе и ближе, но на устах самого Бастиана застыла печать безмолвия. Он ложится под первый прототип сканера, зажмуривается и глухо шепчет: «Ради Жозефа. Ради мамы». Кристоф и Марта ликуют, глядя на результаты.

2017 год. К нему липнет нежеланная слава, а репутация сумасшедшего ученого исчезает, словно ее и не было. Пока только в узких кругах, но дело за малым. В один из теплых летних вечеров Бастиан лежит в кровати и наблюдает за ровной походкой красивой женщины. Из одежды на ней — лишь резинка для волос. Он сладко улыбается и тянет ее к себе, страстно целует. Раздается телефонный звонок. Навязчивый помощник какого-то известного цюрихского ведущего чудом раздобыл его номер. Рвение паренька похвально, но Себастьян вежливо отказывается от приглашения. Ему дела нет до интервью.

— Да, доктор Майер, я понимаю, — сбивчиво тараторит юноша. — Грей мне, конечно, голову оторвет, ну да ладно. Видимо, он прав, мне только и играть по кабакам.

— А разве это плохо?

— Все зависит от кабаков…

— И в каких же ты играешь?

— Играл, — вставляет парень. — В тех, где у роялей по 80 клавиш.

— Как давно ты у него работаешь? — неожиданно для самого себя спрашивает Бастиан. — У этого Грея?

— Почти два месяца.

— Говори адрес и день. Я буду.

Он готовит небольшую речь, чтобы не выглядеть скованным идиотом на первом же интервью. Приходит в обширную студию, где его встречает оплаченный гомон толпы и натянутая улыбка зализанного мужчины. Терпко пахнет дорогим парфюмом, когда ведущий обнимает Бастиана будто на встрече давних друзей. Они занимают места в низких креслах у стеклянного столика. Себастьян вздрагивает после слов Грея:

— Прости меня, Энди. Прости, парень.

Реальность меркнет, но свет мощных ламп рябит в глазах. Облик мужчины меняется — появляются очки, седина в волосах. Желтый галстук становится серым. Бастиан смотрит по сторонам и хмурится.

— Доктор? — слышится совсем рядом. — Вы здесь? Вы в порядке?

— Это ненастоящее, — говорит Себастьян и вопрошает: — Что происходит?

Мужчина озадаченно смотрит вбок, прочищает горло… И порывисто хватается за голову. Грей закатывает глаза, ужасно стучит ногами и, дернувшись в последний раз, замирает. Покрасневшее лицо кажется бледным на фоне кровавых потоков, что льются из ушей и носа, затекают в рот…

— Доктор? — звучит из динамиков под потолком. — Доктор Саммерс? О-о-о, черт! Вы там как, вы в поряд…

Речь обрывается хрипящим звуком. Декорации гаснут, обнажая пустые стены, и открывается едва заметная дверь. Что-то с грохотом падает снаружи, выполнив свое предназначение — показав выход.

«Иди. Я проведу. Пожалуйста, иди».

Он оборачивается на слова, тщетно ищет источник звука, желая для начала понять, что за бред творится вокруг.

«Это не сон. Прошу тебя, вставай».

Бастиан все-таки встает и делает первый шаг. Он видит годы статистики, сотни перелетов и многие десятки искалеченных людей. Поврежденных еще в утробе матери, еще до первого вздоха и пронзительного крика, который многие и не издавали. Сердце стучит. Громче шагов, намного громче. Он выходит из комнаты, с безразличием смотрит на распластанное тело здоровяка и идет направо. Голос указывает путь, показывает прошлое, что мешается с будущим и образует настоящее. Бастиан узнает о девочке. Летит в Россию, встречает ее и понимает, что поиски закончены — Совершенство найдено. Он слышит оглушающий плач женщины, страшные рыдания, сам давится слезами, но умоляет, чтобы она замолчала.

Себастьян выходит из самолета и протягивает руку, в которой мгновением позже теряется хрупкая ладонь. Бессчетное количество счастливых дней пролетает перед глазами. Один из них — на озере.

Голос ведет его. «Направо. Налево. Прямо. Не переживай, никто тебя не видит». Он выходит в просторный холл, открывает дверь и слепо щурится. Прохладный воздух так сладок… Бастиан хочет сказать, но, вспомнив, оформляет мысль.

«Я иду. Иду, родная».

Он слышит ее плач. Чувствует взрыв рыданий. Ведь она не может поверить…